Свежий Номер

№ 3 — 4 (29 — 30), 2007

Пожар-война по телеку.
И водки в сейфе нет…
Я слопал карамельку
И завернулся в плед…

Кругом одна стагнация
И доллара обвал…
А раньше карбованцы я
Как сеятель швырял!..

Был щекотим девчатами,
Катался по траве,
Не тронутой фосфатами,
Зеленой как «лавэ».

Включу-ка песни Вити я,
Семеныча затем…
А до ларька открытия
Еще часов аж семь…

Эх, нету парабеллума!..
Что ж, буду втихаря
Водить пером по белому.
А там, глядишь, — Заря…

Спонсоресс ублажая-насилуя,
Я деньжонок в кубышке скопил
Разве что на бутылку с текилою
Или ящик кошмарных «чернил»…

Ведь кому б ни давал прикасаться я
К драгоценным моим «фаберже» —
Оттого что кругом профанация,
Все прожекты мои — через «жэ».

(Вот такими, подруга, порядками
От Потопа весь мир и живет:
Петросян ест икру с шоколадками,
А Ван Гог свои уши жует.)

Но однажды — с тобой, уголовницей —
Бутиковые скинув штаны,
Я прилягу у старой смоковницы,
А вокруг — облака, табуны…

На почте краденая ручка
ты вечным радуешь пером
пометит муза белоручка
грядущий век моим тавром
за что такое откровенье
татуированной руке
не надо Боже о портвейне
войне московском спартаке
перо прости что я в конторе
тобой веду дебет кредит
взгляну в окно на город море
заноет сердце заболит
а вспомню дружбу до могилы
и темно-карие глаза
черкну две строчки на Курилы
еще одну на небеса
внизу стремнина автобана
бензоколонок череда
в блокноте грустная осанна
на свете вечная среда
она уже была однажды
и может быть опять придет
к смотрящим с поволокой жажды
на юных гор далекий лед

Высоцкий где-то на Тибете...
А Витя Цой живет в Крыму.
Богам исполнив песни, —
                                                дети,
Никто не знает почему —
Они исчезли по-английски...
Оставив жлобоватых нас
Служить в собесе или сыске
Наедине с дурной фантас-
магориею будней блеклых,
С хаосом собственной души...
Закат пылает в школьных стеклах.
Ученики от анаши
Все башковитее, мудрее...
...Согреты лучиком Чучхе
Долины Северной Кореи,
Где бродит Моррисон, хе-хе...

Я уже давно не вижу той прекрасной улыбчивой бабы
(я имею в виду одну продавщицу — брюнетку лет тридцати пяти)...
Что с ней? Спилась? Эмигрировала в Зимбабве?
Стала жертвой теракта?
Или похищена марсианами, и теперь она на Млечном Пути?
Я впервые разговорился с ней, когда показал на ценник,
И сказал, что слово «лещь»
Вроде бы пишется без мягкого знака в конце.
Один раз я забегал в «ночной» без денег,
И она отпустила пивчанского — в долг — без изменений в лице.
И, несмотря на то, что прямо у ее отдела
Я в День Десантника по морде лишь чудом не получил —
Вчера, в темноте уронив на диван свое тело,
Я смотрел на мерцание живых и мертвых светил
(А комната — словно море — качалась, вращалась...).
И, чувствуя на лице осенний уже ветерок,
Я вдруг подумал:
Какая жалость,
Что не встретил тебя той весной,
Когда лабал на гитаре в любительской банде джаз-рок...