Свежий Номер

№ 3 — 4 (29 — 30), 2007

Звезды зверей, звезды морей,
крабовидным облаком — свет.
В доме Отца много дверей,
а той, которой нет — нет.

В стены домов буквы вросли,
и пока алхимик доплавляет руду,
кролик летит к центру земли,
девочка гуляет в саду.

Крыши в золе, кроны в земле,
в небеса стремится вода.
В доме Отца чай на столе —
время не пришло никуда.

Выверен ход впрок, от щедрот
яблоня по-прежнему стоит за окном,
и — слышишь — поет оксфордский кот,
растворяясь в небе дневном.

ты не ходи туда, не ходи туда,
там впереди февраль, позади — вода,
летом на лед наслаивается лед,
было как дома, было — наоборот.

ты не ходи туда, не ходи туда,
там на дровах трава, на траве — стада,
что там Полтава, небесная твердь — бела,
воздух плотней смолы, тяжелей стола,
тоньше бумаги — как раз на один глоток,
где родничок, мозжечок, висок, зеленый росток.

Всюду — вечный покой или вечный бой,
Молодой человек со своей трубой
Не желает лежать в гробу.
Он сварил овцу и ел из котла,
Он умеет добро отличить от зла.
У него моргенштерн во лбу.

И он тоже не хочет лежать в гробу,
а на календаре — среда,
а у нас поднялась большая вода,
выше мола стоит большая вода,
и не деться ей никуда,
но у нас вообще большая вода
по средам, ибо в четверг
непроглядный ливень встает стеной
и идет вертикально вверх.

Всюду — вечный покой или вечный бой,
А пока на асфальт оседает зной
И моряк вернулся с войны.
Там, у ангелов, тоже котел бурлит
и гадает по вареву Гераклит,
и к рассвету окна темны.

Козодой козу утопил в пруду,
Он сидит на возу и дует в дуду,
Он застыл в янтаре, впечатанный в ноту «ре»,
Отзывается только рак на большой горе,
А над ним — Чумацкий шлях, ночная свеча,
Пожирает прах железная саранча,
Углеродистая, роскошная саранча,
Поезда шуршат, мосты по ночам кричат,
Но не могут сбросить обличье который век —
И повсюду ливень, четверг, белый свет померк.

Всюду — вечный покой или вечный бой,
Мандрагора кричит над разрыв-травой,
Письмена ползут по стене.
Молодой человек со своей трубой
На глазном засыпает дне.
И трубит во сне.

Там по ободу глаза гуляет шквал
И горчат обломки звезды.
Гидростанция перекрывает канал
До следующей среды.

А откуда игла? Известно, из-за угла,
Из-за стенки, с изнанки, спросонья, из-за стекла,
Не садись на пенек, дружок, не ешь пирожок —
Вся равнина сметана, собрана на стежок.

А стежки длинны, от сосны до любой сосны.
Не успеешь свернуть — проснешься с той стороны,
Посреди тумана, где изнанка трудов и дней —
Все омелы, лианы, пучки воздушных корней.

Там гуляет Ламарк, и Вергилий ждет у ворот
Половины жизни, вспомнишь, чей перевод?
Перевозчик на руку чист и вода легка.
Но и эта река — всего на длину стежка.

Но и эта река — пока на длину стежка.
Но игла гуляет и штопает облака.
И ползет за углом по обводам великих лук
Неуклюжий дом, который построил жук.

Змей Горыныч у Елены Молоховец
Уволок полсотни больших и малых овец,
Развалил подвал, сломал разделочный крюк,
Вскипятил сметану на семьдесят верст вокруг.

Но гуляет дым из молоховецких труб,
Но сияет суп из множества рыб и круп,
Но приправлен овраг ежевикой и трын-травой —
Если блинчики чуть горчат, то и гость живой.

Полуночный чай, мармелад о пяти сортах,
На дорогах сейчас — как повсюду в этих местах,
И над берегом, где маслины глядят во тьму,
Перепелки своих поминают в ночном Крыму.

Дымный вкус у вина и не в пору красна луна,
Молодая хозяйка утром, восстав от сна,
Обновит завод, проверит число и год
И машинным маслом третью грядку польет.