Газета «Взгляд» №17 (20-26 июля 2006) опубликовала стихи и интервью с поэтом, членом редколлегии «Детей Ра» Игорем Алексеевым.




— Судя по всему, вы теперь часто причащаетесь. Это болезнь привела вас к вере?
— Нет, я крестился достаточно давно, в 32 года, когда был абсолютно здоров.
В этом смысле (в смысле религиозном) никакой драмы, никакого перелома моя болезнь не привнесла, просто я очень остро понял, что в определенный момент времени человек становится абсолютно одиноким. Такими абсолютно одинокими обычно чувствуют себя люди, у которых в сердце нет любви, а также тяжело больные люди. Эти люди одиноки, даже если рядом есть любимый человек...
— Тем не менее, жена вас поддерживает...
— Да, она в плане веры гораздо более ортодоксальна и строга, чем я. Кстати, она очень часто является моей музой и первым читателем моих стихов. Именно она в свое время подала мне идею издания книжки «Желтая тетрадь», которая получила определенный резонанс в городе и дала мне понять, что для пишущего человека издание книги — вещь обязательная, всегда являющаяся неким этапом в его жизни.
— Расскажите о вашей последней книге.
— Книга содержит стихи двух последних лет. Но она получила совершенно иное звучание с появлением цикла «Несовершенные стихи». Первый из них я написал после двух реанимаций и жесточайших курсов химиотерапии, и посвятил своей дочери Анастасии. Я писал его два месяца: мозги разлетаются, а я пишу. Если говорить о книге в целом, то она, на мой взгляд, выходит за рамки литературы (сборник называется «Трамвай живых». — Авт.). Поскольку написана она от имени человека, стоящего на определенном пороге. Я всегда считал, что вот это самообнажение, выворачивание наизнанку перед читателем писателя не очень красит. Да и в русской литературе это как-то не принято.
— Странно. Мне всегда казалось, что вся русская литература — это и есть одно большое «выворачивание наизнанку»...
— Не знаю, мне трудно с этим согласиться. Есть одно золотое интеллигентское правило: нельзя грузить людей своими проблемами. Тот же Бродский, если бы был жив и обратил внимание на эти стихи, меня просто бы запинал!
Но я нашел для себя оправдание. Я решил, что человек, в определенном смысле находящийся на войне, все же имеет моральное право говорить то, о чем кроме него мало кто знает. Мои московские друзья и замечательные поэты Коля Байтов, Света Литвак, Александр Давыдов, Юра Милорава меня поддержали. Они сказали: «Игорь, стихи нормальные, так что не валяй дурака, пиши как пишется...»



— На этой войне, о которой вы говорите, кем вы себя ощущаете — победителем или проигравшим?
— Дело в том, что человек на любой войне проигравший. Человек вообще по жизни проигравшее существо. Любой человек, даже если он добился высот в бизнесе, политике, литературе, искусстве, он все равно вторичен по отношению к тому, что с ним произойдет в финале.
Что до моей конкретной войны: то, что случилось, непоправимо. И хотя в моем лечении есть положительная динамика, я знаю, что могу умереть в любой момент...
— Ваши дочери знают, насколько серьезно ваше положение?
— Знают и поддерживают меня. Не знаю, что у них происходит в голове, но держатся они очень достойно. Младшенькая пока не понимает, но интуитивно все чувствует: в последнее время стала больше меня жалеть, подойдет, обнимет...
— Ваши виртуальные поклонники иногда упрекают вас в использовании ненормативной лексики. Как вы к этому относитесь?
— Я уже не раз говорил, что мат для меня не является чем-то принципиальным. Это не пижонство, не средство эпатажа. Просто есть ситуации, в которых мат становится единственным адекватным способом выражения эмоций. В той же «Желтой тетради» треть стихов написана матом. И эта книжка, между прочим, целиком посвящена моей жене. Но она не обижалась, она понимала, что это писал человек, который находится в истерике, точнее, в ее крайней точке...
Вообще ненормативная лексика — это грех. Когда ты произносишь матерные слова, тебя покидает твой ангел-хранитель. До поры до времени я матерился на работе, как песню пел. Потом перестал. Сейчас даже в обыденной речи стараюсь не употреблять мата.
— Как вам удается с иронией говорить о том, о чем в обычной жизни принято молчать?
— В самых загробных стихах обязательно должен быть элемент стеба, шутки. Нельзя быть фанатиком. Один из признаков фанатизма — это отсутствие чувства юмора. Если я вижу поэта, лишенного чувства юмора, — все, для меня этот поэт пропадает.



— Давайте поговорим о поэтической ситуации в городе. Вас не удручает, что саратовских поэтов, в том числе и вас, почти никто не знает по имени?
— Не-а. Людей, которые читают и пишут стихи, всегда мало, и я не вижу в этом никакой трагедии. Это все ерунда, что поэт обязательно должен быть пророком, провидцем и вообще человеком, чье имя у всех на слуху. Ни фига подобного. Поэзия всегда была и будет в андеграунде. Сегодня таким андеграундом стал Интернет. Люди, которые выставляют там свои стихи, получают довольно широкую популярность. Так, на одних только «стихах.ру» более 100 тысяч пользователей. То же самое и на «поэзии.ру», и на многих других порталах. В этих кругах меня и раньше многие знали, а с получением в конце этого июня премии «Заблудившийся трамвай» имени Гумилева (профессиональная премия поэтов. — Авт.) я за два дня стал известен широчайшему кругу людей.
У меня даже появился свой клуб поклонников!
— А зачем вам понадобилось членство в Союзе писателей? Там ведь сейчас даже льгот нет, одни корочки...
— Для статуса. Как сочинитель, я обязан был это сделать, чтобы не остаться на всю жизнь графоманом. Хотя в авангардистских кругах за такое членство сейчас сразу приписывают к ортодоксам. То же и с толстыми журналами. Когда меня напечатали в «Знамени», я был счастлив, просто летал. Но когда я позвонил своему московскому другу и рассказал ему об этом, он сказал: «Ну, ты понимаешь, что ты обоср...ся?» И я понял, что существует уже сложившаяся ситуация в литературе, где эти площадки не учитываются. Однако я вижу в этом определенное лукавство: просто не всех ребят туда берут.
— Пересматривая жизнь, что бы вы хотели изменить, от каких ошибок отказаться?
— Ни от каких. Я все сделал правильно. Меня, извините, Бог вел по этим кривым тропам, как я могу от чего-то отказаться? Я просто не имею права.
— Вы очень сильный человек...
— Я так не думаю. Просто обстоятельства вынуждают быть сильным. Такие обстоятельства, когда надо набраться мужества и сказать, что ты распадаешься. И на этом фоне еще и ерничать. Нет, не над смертью и не над Богом, а над самим собой, над своим страхом.
Есть такая книжка «Реквием каравану PQ-17», написанная замечательным писателем Валентином Пикулем. И там есть эпизод, который я запомнил на всю жизнь. Моряки уцелевшего парохода видят около борта плывущего в ледяной воде человека. Они не могут поднять его на борт, потому что им самим надо спасаться. Человек поднимает руку и кричит им: «Когда дойдете до Мурманска, оставьте для меня место за столиком». А до берега еще сотни и сотни миль. Вот такой английский юмор...





В эфире пусто. Вечер тихий.
Мне изредка звонят друзья.
Мои друзья немного психи,
немного бабники, но я

не замечаю ихних срывов,
поскольку сам не так давно
в моменты половых приливов
творил безумное кино.

А щас мой выбор безнадежен:
таблетки, постная еда.
Тоска дремучая. Но все же
мне легче на душе, когда

стоят безмолвно за врачами
друзья — спасатели мои
в любимых образах печали,
в печальных образах любви.



Ты смотришь на меня со стороны.
Я это замечаю краем глаза.
Прости, я повернусь к тебе не сразу.
Мои глаза такой тоской полны...

Я сделаю улыбку на лице.
Но этот фокус для тебя — пустышка.
Меня сейчас легко читать, как книжку
с развязкой, предугаданной в конце.

Друг друга изучили мы навек.
У нас невольно совпадают жесты.
И тварь с косою, мертвая, как снег,
пока меж нами не находит места.




Алексеев Игорь Геннадьевич, родился в 1959 году. Автор четырех поэтических книг: «Погода на февраль», «Желтая тетрадь», «Командир Пентагона», «Русский день». Член Союза писателей России, кандидат медицинских наук, бизнесмен, основатель литературно-художественного сообщества «Арт-система». Участник форума «Поэтические пояса России — 2004». Публиковался в альманахе «Бредень» (Воронеж), журналах «Футурум АРТ», «Знамя», «Литературный арьергард», «Комментарии» (Москва), «Крещатик» (Кельн), «Волга-21 век» (Саратов). Стихи Игоря Алексеева звучали на радио «Свобода».