Свежий Номер

№ 7 (57), 2009

12 ноября 08:
Видела во сне Туполева, но только в виде женщины. Его-ее мучают в лагере, заставляя стоять на голове. (О Туполеве вчера видели фильм, где говорилось про лагерь, а на голове стоял Стролер из ЖЖ.)
Вчера пересмотрели по «Культуре» «Театральный роман». С каждым разом нравится все больше. Теперь уже все менее смешно, а более всех жалко. Анкет боятся не потому, что возраст скрывают, а потому что после заполнения анкеты могут что угодно сделать с человеком… И ни слова про то, что человек самоубился, не в состоянии жить при советской власти. Он затосковал по прежней жизни!
Как говорила крестная Славы, тетя Аня:
— Не жили вы при настоящей жизни.

Вчера я купила маленькую коробочку красок. С утра написала двух Пикассо, которые уже абсолютно Эренбурги. Слава возражает:
— Не Эренбурги, а синьоры Помидоры.
Пикассо устал от меня и уходит, как в свое время ушел Бродский в виде ангела и бабочки.

Статистика: дети из разведенных семей живут меньше. Слава:
— Насилу додумались, что нужны и папа, и мама. Так, глядишь, и додумаются, что бабка и дедка тоже не лишние.

— Если бы Дон Жуан по-настоящему полюбил донну Анну, к нему бы не пришел Командор.

Перечитала воспоминания об Ахматовой: мать Анны Андреевны была в «Народной воле», помогала Вере Фигнер. Вот готовили доченьке-то судьбу!

«Мы живы в той мере, в какой оживляем других». (М. Мамардашвили)

13 ноября 08:
Вчера очередной журнал вернул мою повесть. Хотя было очень тяжело на сердце, все-таки за сигаретами не пошла, а написала несколько картин, в т.ч. «Кривое дерево, которое хочет выпрямиться». Но спала плохо, встала с морским прибоем в голове.
А Чехов после провала «Чайки»? Ехал домой и в поезде забыл весь багаж… Никому легко не даются такие вещи.
Но о «Чайке» сейчас можно уже не беспокоиться. Может, и моя повесть пойдет тем же путем?

Пастернак сказал Цветаевой (покупая в Париже пальто жене):
— У тебя нет ее прекрасной груди.
Слава:
— Надо было Марине ответить так: «Если я начну говорить, чего у тебя прекрасного нет, так до утра не закончу».

Слава выпил с Л. водки и сказал:
— У меня начиналась депрессия, но стопка, как ракета, сбила ее на подступах к суверенным рубежам моей личности. Нам чужие личности не нужны, но и своей мы на пядь не уступим!

Прочла у Вени Ерофеева: «Как жаль, что у нее всего две коленки». (Если хочется 10 коленок — лети до Альфы Центавра, там тебе подберут фемину.)

Подхожу к церкви, нищие усердно закрестились. Я им:
— Я такая же, как и вы.
Они с подковыркой:
— Вставайте рядом! Вставайте рядом!
И они правы. Ничего не нужно говорить, если я еще не стою рядом…

Вместо «экуменизм» он написал «окаменизм».

Цветок видит в каждом человеке того, кто его не сорвет.

14 ноября 08:
Вчера звонила Н. Она работает в школе-интернате. Проходили «Станционного смотрителя».
— Ребята, почему он не сделал ей предложение, а украл? — спросила она.
— Боялся, что откажет.
— Что вы! Он же богат, красив, умен.
И дети ответили потрясающе:
— А Каштанка вернулась к своему бедному хозяину!
Я сквозь слезы сказала:
— Они бедные и отстаивают свое достоинство человеческое. (Богатство не является решающим.)

Чищу архивы. Записи 1998 года.
Слава:
— Чем Византия отличается от Рима? Там на рынке торговцы горячо спорили о сущности Троицы. А католики считали, что не дело простого народа это обсуждать.
— То, что мы от Византии пошли, даже не вопрос: горячо спорим.
— Из-за своей безалаберности и горячности в спорах Византия и пала. Один турок пошел по нужде в сторону стены — калитка открыта. Он решил, что страшная ловушка. Но рискнул, заглянул: там свободно, никого нет. Сказал своим, и они с тыла напали. (Слава)

17 ноября 08:
Слава:
— Три произведения Кафки подходят для названия водки: «Превращение», «Процесс», «Замок».

Н. Н. после третьей рюмки раз сто повторил:
— Нина! Вы так похожи на мою тещу (а он — мой ровесник, сколько же лет его теще? Но — я похожа и все).
Слава:
— Все равно я не спутаю.
А так хотелось сказать: «У нас есть дедушка парализованный, в коляске, очень на тебя похож».

У Горького в «Макаре Чудре»: «Бегай от дум про жизнь, чтобы не разлюбить ее. А задумаешься — разлюбишь».

Спор со Славой о строчке Тарковского «…когда идет бессмертье косяком». Я думаю, что он не столько себя имеет в виду (памятник себе воздвиг или не воздвиг), сколько окружение: дружу с Ахматовой, с Петровых и вслед за ними, может быть, останусь.
Слава:
— Тарковский имеет в виду: «Я живу на этой земле так, что увеличиваю всеобщее бессмертие».

Гоголь один раз написал Пушкину: «Кланяйтесь Наталье Петровне». Пушкин ответил: «Не знаю, как Ваша Наталья Петровна, а моя Наталья Николаевна извиняет Вас и кланяется».

Наша Мурка кусала мои очки, когда я лежа читала. Как она понимала, что без них я не буду читать, а лишь ее гладить?

Письмо Обломова Гамлету (сочинение ученика):
Давно, принц, хотел я с Вами поговорить. Но все было некогда: то Штольц тянет заниматься делами, то Ольга — на прогулку. А вот теперь, на диване у Пшеницыной, когда она за перегородкой кулебяку готовит, могу вам написать. Вы правы: много коварства, много несправедливости на земле, ну, и я выбрал диван. Ведь всех не убедишь, чего суетиться, горячиться? Я бы на вашем месте тоже выбрал диван...

22 ноября 08:
Лег первый снег: липкий, лопоухий.

— Народная примета: если солнце встает на западе — к деньгам.

— Скорей, скорей, а то наступит никогда!

Вчера случайно услышала по ТВ от Карцева слово «потрясно». И вдруг пласт сарсинской молодости встал передо мной со всеми голосами, запахами, огородами, грибами, учителями, друзьями и всем.

Были: Агния, Даша, Миша и внук Тема.
Тема сразу:
— Дедушка, давай вместе рисовать!
Сначала — космос. Видимо, внук весь в деда (а для меня космос — это черный ужас).

Сосед бегал по коридору с недоуменным выражением: вроде, все делаю правильно — пью день и ночь, матерюсь, третирую соседей, а счастья все нет. Кто-то в этом виноват.

Вчера Житинкин вспоминал по ТВ, как он прятал кошку в люстру, а мама часами искала, где она мяукает. Слава:
— А я сам в шкаф залезал и мяукал. А родители изнурялись в поисках: где кошка? Потом кошка прибежала с улицы. Мама: «А кто же это мяукает?» Пришлось вылезти.
(Видимо, все мальчики в чем-то похожи.)

Опять снилось, что Москва и Пермь — единое пространство. Идем по Тверской и ищем пермский Компрос. Встречаем Татьяну Толстую. Она: вам со мной по пути. И Слава начинает распускать хвост: читать наизусть Гомера и этим поражает Таню. Они исчезают из моего поля зрения. Только кипа Славина осталась у меня на ладони. (Отголоски чего? Об Алексее Толстом — слышала от Сарнова вчера по «Культуре». А про Гомера Слава каждый день говорит, что надо купить — лежит уцененный в соседнем магазине.)

Пастернак говорил Нейгаузу: телефон, конечно, непостижим, но не удивляют же нас потусторонние голоса.

Евтушенко: «Поэзию не любити — России не быти!»
Слава:
— Евтушенко скромнее стал. Раньше бы он написал: «Евгения не любити — России не быти!»

Продолжаю чистку архивов. Читаю записи 1998 года: «Слава в позе ласточки склонился поцеловать руку Люды.
— Молодец, гнешься, — сказала она.
И он тотчас сделал позу павлина, а потом — позу ворона» (а теперь — с искусственным суставом…)
Или вот запись:
«Вчера были у Андрейчиковых по их приглашению. Сережа со Славой выпили водки, настоянной на весенних смородиновых веточках. А я смотрела на памятник Малевичу в журнале и говорю Лиле:
— На мой могиле поставьте какие-нибудь металлические розы возле креста, чтобы звенели от ветра (всего 10 лет назад я была такая идиотка — какие розы звенящие, зачем это декадентство на могилу!).
Еще из 98-го:
А.К.:
— Она дала дочери телеграмму: «Если не позвонишь — твою кошку утоплю». И дочь позвонила.
Понравились стихи Алёхина: «О юные женщины, идущие за колясками, как за пахотой…»
Слава:
— Женщину нельзя завоевать. Ее можно только все время завоевывать.
Р. рассказывал про Астафьева: Витька, Витька…
— Чего он завитькался? — прошептала мне подруга. — Да, пили в юности вместе, но потом Астафьев вон куда улетел.
А по-моему, имеет право: дружба есть дружба.
Во время чистки архивов — описание вечера с Кушнером у нас дома.
Слава:
— Кушнер настолько пронзительно-обаятелен — самый обаятельный из всех людей, каких я видел.

— И Компьютерезада прекратила дозволенные речи. (Слава сегодня, когда закончили работу.)

24 ноября:
Вчера отмечали мой день рождения.
Наши дорогие друзья принесли очень много вкусного, даже коньяк из Парижа (Олина мама прислала). Я отдарилась картинами.
Игорь сказал, что кривое дерево на моей картине — одновременно и змея.
Но самый дорогой подарок от Наденьки: она мне рассказала историю своей знакомой — готовый сюжет (обещает, что нас познакомит).
Слава сочинил шуточное «Что-то нафетало»:

Бодрой дружбы приближенье
К нашей Нине вот.
Доброй водки в сердце жженье…
И дефолт, дефолт!

Я с утра написала картину «Моисей получает Скрижали на горе Синай». И сказала тост, как всегда, переходящий в повесть:
— Когда Моисей увидел, что народ ударился в язычество, он в гневе разбил Скрижали. Бог ему сказал: «Хочешь, я уничтожу этот народ?» — «Тогда уничтожь и меня вместе с ним!» — ответил пророк. И Господь дал ему другие Скрижали. Каждому Бог дает свой дар. И мне Он дал дар любить Пермь, писать о ней. А я после суда разбила этот дар и мечтала только об одном: уехать. Но взорвался в центре города самолет, который мог упасть на любой из наших химических заводов, и не стало бы нас всех. И снова я стала жалеть пермяков, молиться за них. Так выпьем за мою новую любовь к Перми!
Колбас:
— Вам бы рассказ об этом написать…
— Как древние греки жили без водки — не понимаю! (Слава)
Сеня прочел СМС-ки от имени литературных героев (из журнала «Природа»): «Она утонула. Герасим», «Игорек, где задерживаешься? Ярославна» и т.п.
Оля прочитала кусок из своей новой поэмы о Перми:
— Поминальною песней среди супермаркета книжка твоя,
И Танькой Живаго кассирша глядит сквозь меня…
Наташа, подвыпив, вдруг прочла Есенина. Все одобрительно кивали:
— А под кризис Есенин хорошо идет!
Тост Наби:
— Да постигнет нас всех великодушие!
Тост Сени:
— Брежнев позвонил актрисе, сыгравшей радистку Кэт, и спросил: «А что с детями?» Вот и ты, Нина, должна писать так, чтобы Медведев позвонил и спросил: «А что с соседом?»
— Нина, на портрете Ван Гога что у тебя за расплывчатый студень? Символ зловещей жизни?
— Какой ты змей, Слава! Это его рука держит подсолнух.

Регина гостила у своего родственника академика в дачном поселке. Он сказал ей:
— Тут у нас затесались два неакадемика: Шостакович и Ростропович.
Танечка провела фотосессию (я в ЖЖ вывешу «Моисея» — сама не умею только, попрошу кого-нибудь). Ее тост:
— Чтобы ты была наконец счастлива не вопреки, а благодаря!
Стихи Сережи «Ответ Арбатовой в защиту Горлановой»:
— Что-то в мире происходит.
Если вроде бы не псих,
Если вроде бы писатель —
Нападает на своих… (и т.п.).

Из разговоров о кризисе, Слава:
— Дело не в финансах, а в романсах. Это кризис не экономический, а духовный.
— Кризис бездуховности?
— А бездуховности не бывает. Место светлого духа занимает темный.

Мы выпиваем.
Сосед в проеме двери.
Для него — великая сушь (это Наташа сказала — я думаю, что получилось хокку).

Слава еще сказал:
— Нина слушает «Эхо Москвы». А мне срочно хочется ей «один умный мысль» сказать. Она мне: «Тише! Тише! Дай послушать!» И я думал: ах, почему я не транзистор! Как у Пушкина: «Ах, почему я не табак!» Так вот: я мечтаю завести свое радио: «Эхо Букура». Буду оттуда ей говорить: «Слушайте Эхо Букура! Все остальное видимость.

Я:
— У меня день рождения каждую неделю: расстроюсь, умираю и возрождаюсь.
Наби:
— Мы все возрождаемся каждую неделю — есть специальный день для этого — воскресение.
— День седьмой нужен, чтобы плоды наших трудов сами развивались дальше. Мы обречены на выходной, потому что богоподобны, ведь Господь отрешился от дел на седьмой день Творения. Он вложил в мир творческий принцип, а не только в нас.

26 ноября
Вчера вечером опять заболела, начала принимать норбактин.
Ночь не спали: сосед бегал, орал, мучимый желанием еще большего опьянения. Много раз громко говорил: «Ну чо надо, чо? Работаю, работаю! А вы со-чи-ня-е-те!»
Понимай так: я вас терплю всю жизнь, бездельников, а вы меня — нисколько не хотите! Два мира.