Главная страница
Главный редактор
Редакция
Редколлегия
Попечительский совет
Контакты
События
Свежий номер
Книжная серия
Спонсоры
Авторы
Архив
Отклики
Гостевая книга
Торговая точка
Лауреаты журнала
Подписка и распространение
Свежий Номер
№ 6 (56), 2009
Перекличка поэтов
Дети Ра ДЕЛАЛАНД
ПЕРЕНИМАЯ НЕВЕСОМОСТЬ
* * *
Пошто ты не носишься со мной, как дурень с писаной торбой?
Не поклоняешься мне, как древние египтяне — кошке?
Не улыбаешься мне, как рекламирующие orbit?
И глаза твои не вылезли из орбиты на крабьей ножке,
лицезрея мою красоту, и талант, и другое, ну же?!
Почему ты, скотина, думаешь о работе,
когда нужно любить меня и не нужно
ничего больше?!
Не поклоняешься мне, как древние египтяне — кошке?
Не улыбаешься мне, как рекламирующие orbit?
И глаза твои не вылезли из орбиты на крабьей ножке,
лицезрея мою красоту, и талант, и другое, ну же?!
Почему ты, скотина, думаешь о работе,
когда нужно любить меня и не нужно
ничего больше?!
* * *
рядом со мной в электричке ехал еханый бабай,
он представлялся каждому, надеясь, что ему ответят тем же,
но все отворачивались, только один сжалился и, слегка дрогнув в его сторону подбородком,
отрекомендовался как гребаный идиот,
так они и ехали до самых нижних котлов:
еханый бабай, гребаный идиот и старушка, позже оказавшаяся чертом.
он представлялся каждому, надеясь, что ему ответят тем же,
но все отворачивались, только один сжалился и, слегка дрогнув в его сторону подбородком,
отрекомендовался как гребаный идиот,
так они и ехали до самых нижних котлов:
еханый бабай, гребаный идиот и старушка, позже оказавшаяся чертом.
* * *
Взлохмаченную и сонную, прошедшую мимо зеркала,
перо не заметив белое в каштановых волосах,
ты чаем согреешь байховым и прямо в пижаме байковой
уложишь опять в постель меня, с улыбкою на часах.
И все, что я вспомню замертво, ты скажешь мне в ухо тихое,
прошепчешь мне в тихо ухое, в морскую улитку их,
и где-то на дне старания из пены твоей Урания
поднимется и засветится в причудливых снах моих.
Жираф-гумилефф из Африки заглянет в лицо лазурное,
в ночные зрачки подвижные, в двоящийся трепет век,
и скажет «привет» приветливо, с во рту полуголой веткою,
пятнистый, как все жирафые, улыбчивый человек.
перо не заметив белое в каштановых волосах,
ты чаем согреешь байховым и прямо в пижаме байковой
уложишь опять в постель меня, с улыбкою на часах.
И все, что я вспомню замертво, ты скажешь мне в ухо тихое,
прошепчешь мне в тихо ухое, в морскую улитку их,
и где-то на дне старания из пены твоей Урания
поднимется и засветится в причудливых снах моих.
Жираф-гумилефф из Африки заглянет в лицо лазурное,
в ночные зрачки подвижные, в двоящийся трепет век,
и скажет «привет» приветливо, с во рту полуголой веткою,
пятнистый, как все жирафые, улыбчивый человек.
* * *
Зима осенняя, облысевший череп земли, беззубый. В серую сушь холодов, словно в будничный праздник, входишь эн раз, не считая уже за безумье давку в автобусе, грустные лица усопших, стоя просопших свои остановки, пропавший день миллионный, спешащий к пропавшим собратьям, тихо теряя свои очертанья… Прости нас, Господи, мы — не такие. Прости нас за это. Выйти из этого круга, сойти с карусели, кружащей так, что вокруг ничего не рассмотришь… Ты подари мне под елочку солнечный зайчик, я поселю его в сердце и буду им греться, буду смотреть на него, и чихать, и смеяться, и замедлять на лице промельканье теней.
* * *
Бог — категория состояния (при глаголе
бытия), исполненная любовью
и свободой. А кто говорит о Боге,
как об имени, знает, конечно, больше,
но вот чувствует хуже. Сижу на кухне,
чувствую себя плохо.
бытия), исполненная любовью
и свободой. А кто говорит о Боге,
как об имени, знает, конечно, больше,
но вот чувствует хуже. Сижу на кухне,
чувствую себя плохо.
* * *
Просто у меня весеннее обострение чувства долга,
супружеского чувства долга, который мы перевыполнили в воскресенье,
отдали с процентами, практически треснули и облысели,
и больше уже не брали в долг так много.
супружеского чувства долга, который мы перевыполнили в воскресенье,
отдали с процентами, практически треснули и облысели,
и больше уже не брали в долг так много.
* * *
Отравившись, не хаваю, вот ведь, братан, просеки…
Ничего не получится с этим матримониальным
променадом вечерним вдоль маслом текущей реки.
Я слежу за дыханьем, я ровно дышу, понимаешь?
Получай же пером — под ребро, и свои пустяки
завяжи в узелок и закинь на последнюю полку
электрички сердечной, кровящей ночами строки,
превращающейся в идиотскую скороговорку.
Ничего не получится с этим матримониальным
променадом вечерним вдоль маслом текущей реки.
Я слежу за дыханьем, я ровно дышу, понимаешь?
Получай же пером — под ребро, и свои пустяки
завяжи в узелок и закинь на последнюю полку
электрички сердечной, кровящей ночами строки,
превращающейся в идиотскую скороговорку.
* * *
Благословенный снегом двор,
перенимая невесомость,
плывет, проскальзывает, так
одолевает лень, и твой
мир замерзает — тихий, сонный,
в попытке предпоследней встать.
Снег опускается, и старость
с небрежностью ссыпаясь с ним,
растет внутри и дервянеет.
Прости меня, что я не стала
никем другим — никем, другим —
прости меня последним снегом.
перенимая невесомость,
плывет, проскальзывает, так
одолевает лень, и твой
мир замерзает — тихий, сонный,
в попытке предпоследней встать.
Снег опускается, и старость
с небрежностью ссыпаясь с ним,
растет внутри и дервянеет.
Прости меня, что я не стала
никем другим — никем, другим —
прости меня последним снегом.
* * *
Позвонить. Сказать: «Здравствуйте, я люблю Вас
и просто хотела бы послушать Ваш голос.
Говорите». Он бы ответил: «Алло? Вас не слышно!»
и повесил бы голову на рычаг.
Потому что нельзя говорить: «Я люблю Вас».
Это не принято. Можно звонить, когда есть
повод — как это? — информационный,
а не причина же всех причин.
и просто хотела бы послушать Ваш голос.
Говорите». Он бы ответил: «Алло? Вас не слышно!»
и повесил бы голову на рычаг.
Потому что нельзя говорить: «Я люблю Вас».
Это не принято. Можно звонить, когда есть
повод — как это? — информационный,
а не причина же всех причин.
* * *
толковые словари не могут растолковать
из них уже вышел толк и ручкою вслед махнул
как можно вот так любить чтоб так потом ревновать
чтоб так не любить потом — до тла превращая в хну
your heart, все дела, main hertz
ведь даже ведь не вопрос
любовь ли твоя любовь
но в рану вложу ли перст
но суну ли в сердце нос
из них уже вышел толк и ручкою вслед махнул
как можно вот так любить чтоб так потом ревновать
чтоб так не любить потом — до тла превращая в хну
your heart, все дела, main hertz
ведь даже ведь не вопрос
любовь ли твоя любовь
но в рану вложу ли перст
но суну ли в сердце нос
Надя Делаланд — поэтесса. Родилась и живет в Ростове-на-Дону. Окончила Ростовский государственный университет (ныне Южный федеральный университет), кандидат филологических наук, преподаватель университета. Член Союза российских писателей. Автор семи книг стихов: «Стихи» (1998), «Угу» (1999), «Это Вам, доктор!» (2000), «Глаз сквозь прутья и нос» (2001), «Борода» (2002), «Кизяк местных яков» (2002), «Эрос, танатос, логос…» (2005), «абвгд и т. д.» (2007). Публиковала стихи в газетах, журналах, альманахах и сборниках «Пушкинская 150», «Перекресток», «Дон», «Фишка» (Самара), «Дети Ра» (Москва), «Зинзивер» (Санкт-Петербург), «Пролог» (Москва), «Анатомия ангела» (М., 2002), «Илья» (М., 2004, 2005), «Современная литература народов России. Том 1. Поэзия» (М., 2003), «Двадцать пятое июня» (Рязань), «Лира» (Ростов-на-Дону, 2005, 2006) и др.