Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерПерекличка поэтов
Дети Ра ШАМСУТДИНОВ
В ВЕЧЕРНЕМ ПУСТОМ КАФЕ
* * *
Оступившийся в след ветхих, бесповоротных лет —
В перманентом зажиме… В венозных прогнозах, время — Трансцендентный сюжет, и его беспощадней — нет, И грунтовая кровь распаляется в сердце… Бремя Для прибрежных сирен, потому не глядит в лицо Подноготный прохожий, чья, по произволу прозы, Старость движется, не избегая сравнений, со Скоростью катафалка, от прошлого пряча слезы. Одиночество горько скребется в углу: «Впусти…», При насилье бессилия, кровь обращая в соли, Хвори держат, мрача подсознание, взаперти, Иногда выпуская глотнуть кислорода, воли. Кто родился из раны — душою оббит о быт, Растворен в домочадцах, отчетливо сознавая, Что понуро, под занавес, Герникою судьбы Обрывается явь; что, в проклятиях, ножевая Жизнь наказывает всепрощением, идиот… Миру нет дела, что, выпрастываясь из юдоли, Старость, в пасмурных бледных шажках, помрачнев, бредет — В неприкаянной верности хрипам, прострелам, боли… Возвращаясь под кров — обрекаемый голытьбе, Ждут приплода от фатума… Бледный вьюнок, повитель — Жизнь больна, поднадзорная, ненавистью к себе, Но в согбенном и медленном — бодрствует долгожитель, Лицемерящий с вечностью… Скоропись пустоты — Мечется в подсознанье, роясь тупиками, сходство Ницшеанства его с философией нищеты, Тем отважней в цене предприимчивое сиротство. Слезы внемлют себе; невменяемое вино «Чтит великую сушь…»? Вплоть, бессонная, до рассвета Долго осоловелая лампа глядит в окно, Но, и не порицающий, свет не дает совета. Отражением мира — склонясь надо всем, а не Наставляя примеру и твердости, что едино, Сон нисходит, как высвобожденье, и в этом сне Ты, задвинут в забвение, — сын своего же сына… * * *
Память манипулирует кротким ландшафтом, как
Запятая — кириллицей… В рыжих стежках собак, Оживленней пространство, стихийный эквивалент Прирученного норова. Краткий абонемент На признание вечности — жизнь, сокращаясь, не Порывает с реальностью — пуще любви, и, вне Вас, привычно склоняется к выводу, что пролог К сей юдоли земной — приглашение в эпилог… Можно выйти в прострацию, сдернув с гвоздя пальто. В лучшем случае, жизнь, утверждаясь в себе, — ничто В схиме схемы: тусовки.., любовница.., служба.., дом.., Чтобы их вызывать ностальгирующим пером… И предзимье не крикнет разгневанно «Черт возьми!» Отболевшему, сотканному из пороков и Добродетелей, паразитирующих и на Заблужденьях травимого… Подлые имена Опускает в пустом замешательстве, становясь Эклектичною (что обоснованно…), явь, учась У искусства, чему объяснения нет… Объект Электрической пластики, то бишь смурной предмет Недомолвок, — возвышенней… Внутренний мир лепя Из отходов творенья, — «Познай самого себя…», По Платону… Так больше участия близких ждут Безучастности вечности, вестники чьи грядут. * * *
Живущий до сих пор в эпистолах кокетки,
Мерцает в строчках, но — не адресатом чтим, Фанерный фатализм заброшенной беседки В запущенном саду, сырым сиротством чьим Ночь не обнесена… С зарницей на востоке, Не отпускает мир ненастье той руки, Когда угрюм запой; в падучей водостоки; Борей несет в ноздрях предчувствие тоски, Бесспорно, не один… С простуженным дыханьем, В саду, клошар вполне вменяем, но — один. Проекция души — усилье подсознанья Выплескивает сон из голубых глубин. Живописуя жизнь как сумерки, не вправе На миг в плену пелен, пластичный испокон, Он огибает, сон, неистощимость яви В руинах молодых дорических колонн, И та уходит прочь, не поднимая взгляда, Надсадная в любви, в морщинах праотца, Тем, влажное, теплей великолепье сада, Выглядывая из промозглого лица… * * *
С остывающим кофе, в вечернем пустом кафе
Близ Вандомской колонны, со стойкою подшофе, В неизменном шарфе, не спасающем от дождя, Обитаемый образ клошара в обман вводя, Вы — скорее, эмпирик... устойчивый практик, чем Непроглядный романтик... вращаете блюдце, тем Горше обыкновение следовать, в пику, за Книгою, затворившей сухие уста. Глаза Истязает неон за окном. Горечь тем берет, Что возврат — не всегда обязательный путь вперед. Дух подстать диким всплескам неона… До ночи вплоть На вопросы его — не находит ответа плоть. Человек, сгусток комплексов, прячется в скепсис, но — «По стаканам разлитое, следует пить вино…» — Говорят в Сен-Дени... говорит, подливая, баск Вам, не mon chere ami, но — объекту прицельных ласк В забубенном квартале… Осталось, надев пальто, Взять и выйти, уже осознав за порогом, что И кафе, и колонна, и вы, неофит на вид, — Слепки с небытия, выдающего вам кредит… * * *
На полях сновиденья, с игрой светотени,
В сардонических гроздьях, свежо торопя Приращение фурий, цветенье сирени Рвет на части, близ кроткого моря, себя, На другом конце мира… На ржавом иврите Ставень просится, дряхлый, в тепло... и камин, Одержимый собой, прозябает в плеврите, Из живых в невеселой квартире — один… В спорадической нежности, нежити вторя, Мир не прячет себя в глухоте, предпочтя Аутизм, погруженье в себя, но без моря Обмелела судьба вертопраха, хотя, Одинока, двусмысленнее ожиданья, Память тела короче, дословная, чем Память сердца, замкнувшегося в умолчанье О молчании отпрыска лени, и тем Флегматичнее время, в песчанике, точит Настоящее... и, под щекою рука, Как, сливаясь, долги одинокие ночи, Как, дробимая драмами, жизнь коротка!.. * * *
Надсадней жизнь, усвоившая роль Троянского коня… Без диалога, Строга, топчась в неведенье, юдоль, Куда сдает нас долгая дорога — К себе… Настойчив и в сомненьях лют, На волю вышним провиденьем пролит, С претензией частиц на абсолют, Мир, чаще — истязая, не мирволит Герою, ведь, взаимности вовне, Любовь к себе — роман, который длится Всю жизнь... но, зачерствев, — спиной к спине, Он, всех нас унося с собой, двоится, И, за отловом фактов, ко всему, Под занавес, чтоб с прошлым не лукавить, С пристрастием к себе, по своему Дурному вкусу обставляют память, Покуда, размывая имена, Не грянет, потрясенное, как Троя, Со смертью прижитое право на Приватное бессмертие героя… Николай Шамсутдинов — поэт, переводчик. Родился в 1949 году на п-ве Ямал. Работал в геологоразведке, оператором нефтедобычи, тележурналистом, художником, генеральным директором книготорговой фирмы «Автохтон». Служил в Военно-Воздушных Силах. Выпускник Литературного института (Москва, 1980). По рекомендации 7-го Всесоюзного совещания молодых писателей (Москва, 1979) стал первым членом Союза писателей СССР на всем нефтяном Приобье (1982). Печатался в «Новом мире», «Литературной газете», «Литературной России», «Октябре», «Молодой гвардии», «Дружбе народов», «Звезде», «Неве», «Пионере», «Костре», «Авроре», «Кругозоре», «Сибирских огнях» и многих других периодических изданиях России, Скандинавии, Польши, Словакии, Франции, Германии, США. Общее число публикаций превышает 200. Автор двадцати поэтических книг, основные из которых — «Выучиться ждать» (Свердловск, 1980), «Прощание с юностью» (Москва, 1982), «Лунная важенка» (Москва, 1985), «Скуластые музы Ямала»» (Москва , 1988), «Сургутский характер» (Екатеринбург, 1999), «Жутье-бытье» (Екатеринбург, 2002), «Заветная беззаветность» (Екатеринбург, 2007). Перевел на русский язык три поэтические книги. Лауреат Всероссийской литературной премии им. Д. Н. Мамина-Сибиряка (2002) и общенациональной — А. М. Горького (2007). Председатель Тюменской региональной организации Союза писателей. Живет в Тюмени. |