Свежий Номер

№ 4 (54), 2009

Мы живем в доме на берегу реки.
В доме мало комнат, но много дверей.
Много стен, перегородок, ширм, экранов…
Двери — внутри нас.
А в головах — ветер, и двери качаются под его порывами.
Скрипят, словно ненадежные сердца.
Но открываются ровно настолько, чтобы
Ладонь прищемить до крови, до самой алой…
Не стой на пути у дверей.
Сорвутся вот с петель…
Ну, и сорвать бы на фиг. Да мама не велит.
И домовой против.
Домовой-домовенок…
Душа, что ли?..

Патриоты утреннего сна, не покидайте свою родину.
Время терпит вашу прекрасную лень.
Пусть вам снятся голубые долины, зеленые реки, розовые небеса.
Смотрите на солнечный свет, но оставайтесь в тени.
А родина слышит, родина знает
Истерику будильника, да и вообще — все.
Патриоты утреннего сна, проснитесь и пойте
Свою ностальгию…

Когда возвращаешься из дома — домой,
из прошлого — в настоящее, через тоннель поезда,
через девятый круг железнодорожной земли,
похожей на черную страну Толкиена…
Когда стихает ветер от пронесшегося состава,
когда подходишь к дому — вопрос в том, почему
ты не встаешь на место, как не входит в родной проем
дверь, разбухшая после больших дождей…
Или, наоборот, — сжимаешься так, что остаются щели, щели…
Поэтому холодно. Поэтому ты сидишь на кухне,
ждешь кипятка, перегреваешь чайник,
который шумит на плите, а ты не протянешь руку,
краник не повернешь… и домашний воздух тяжел —
ношей ложится на плечи…
Тебе помогают: выключают газ, наливают чай, греют руки.
Ты принимаешь все, отводя отчужденный взгляд,
и улыбаешься, взгляд приводя обратно,
мучаясь от собственной подмененности…
Разлучные два дня, две весенних ночи, а вес ночи —
корка льда, под которой живая вода.
Но встреча — еще не день, что растопит лед,
а только утро…

Осенние глюки, мысли о ненастоящем…
Осенняя призрачность, дым, затянувший глаза…
Домашний адрес: привычка — вторая натура,
место прописки: прошлое — Бог уж с ним,
семейное положенье: что там? — соломенная жена…
От соломенности до сломанности — далеко ли!..
И райский сад, теряя буквы цветов,
превращается в райский ад…
И это любовь, и это —
куда ни кинь, все клин —
журавлиный, разлучный…

Раны дорог никогда не затянутся.
Поезд — иголка, сшивающая края
прорехи в пространстве.
Соломенная корона легка, не упадет с головы.
А держаться всего надежней за паутинку —
ветреную, осеннюю…

Один целует, другой подставляет щеку.
Один платит, другой заказывает музыку.
Заказывает тебя
Милой киллер-вумен
По имени Планида Ивановна…

Рыбка ловится на крючок,
Потом чувствует — больно,
Потом понимает — страшно,
Потом видит, что — смерть.
Рыбка начинает метаться,
Бросаться налево и направо,
Не даваться, выпрыгивать из себя —
А боль все сильнее, крючок все глубже…
Но, может, ровно наоборот:
С высоты боли — в глубину свободы?..
Рывок, — терпенье, — еще бросок…
Губы в клочья — но выдрать железо.
Хватит ли сил уплыть — другой вопрос.
А рыбья кровь — не кровь, не вода, а так…
Дешевле, чем клюквенный сок…