Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерТАТЬЯНА БЕК НА КАРТЕ ГЕНЕРАЛЬНОЙ
Дети Ра БЕК
ДАЛЬ ЗА ВОРОТАМИ
* * *
Властолюбие — темная ересь,
Превращенная похоть и месть... Лучше пить. Лучше спать изуверясь, — Чем чужую свободу изъесть. Он на ясную душу нацелен — Вымогатель, вампир, златоуст... Подчиняющий — неполноценен, Посягающий — болен и пуст. — Раболепства алкал — подавись им! — Для меня ж, при погоде любой, Ты уродлив, поскольку з а в и с и м От того, кто подавлен тобой. Отрываясь от важного дела, Попадая в лихой переплет, — Я вас всех, как ни странно, жалела: Вы же мрете без рабьих щедрот! Я и слушала вас, и вздыхала, Сострадая натуре крутой. Только вам понимания мало — Обожанием вас удостой. Нет уж, дудки! Прильнув и отпрянув (Ты прости меня, бедный злодей), — Я бежала бегом от тиранов В равнодействие добрых людей. ...А на старости лет (или раньше), Озаряя деталью рассказ, — О тираны мои, о тиранши! — Я сложила бы Сагу О вас. * * *
Все кончается!
С каждой кончиной Жизнь уходит, пощады не зная. ...Этот стол. Этот нож перочинный. Эта чистая шаль кружевная? И рукав от военной рубашки, И гребенка, и лампа, и клещи, И в коробке — старинные шашки, И другие ненужные вещи — Все, что пахнет родным человеком И внезапно бросает в рыданье, — Стало памятью и оберегом, На глазах обращаясь в преданье. * * *
Вы, кого я любила без памяти,
Исподлобья зрачками касаясь, О любви моей даже не знаете, Ибо я ее прятала. Каюсь. В этом мире — морозном и тающем, И цветущем под ливнями лета, — Я была вам хорошим товарищем... Вы, надеюсь, заметили это? — Вспоминайте с улыбкой — не с мукою — Возражавшую вам горячо И повсюду ходившую с сумкою, Перекинутой через плечо! * * *
Мы новые? Нет, мы те же,
И, свежую грязь меся, Нам память несет депеши О том, что изъять нельзя — Ни белочек в перелеске, Похожих на букву ять, Ни марлевой занавески, Которую сшила мать, — Ни послевоенной спеси, Ни лжи, источавшей яд, Ни инея на железе, Которым бряцал парад... О, все это — мы. (А кто же?) О, все это — жизнь твоя! И значит, постыдной кожи Не сбрасывай: не змея. Наследница страшной зоны, В крови стою и пыли. ...У неба — свои резоны, Невнятные для земли. * * *
Страшно у себя внутри,
Как в стенах чужих и стылых... Кто-нибудь, окно протри, — Я сама уже не в силах. Кто-нибудь, протри окно, — Чтобы луч раздвинул нишу... Мне действительно темно. Я ли света не увижу? * * *
Ни обиды, ни мести —
Лишь пение тайных волокон... Вот и снова мы вместе На маленькой кухне без окон. Это даже не плохо, Что, наши легенды разбивши, Миновала эпоха — Мы стали моложе и ближе, Неуемней и строже... (О Господи: целая эра!). Что касается дрожи, То страсть — это высшая мера Наказания (или Награды) за мысль о покое... Мы любили. Мы были Живые. Мы знали такое, С чем ни блуд, ни аскеза Не могут сравниться по силе... В этот век из железа Мы жили. Мы очень любили. * * *
Вы о главном хотели бы? Нате ж.
Как шальное окно на ветру, Я раскрыла земле этой настежь: Вместе с нею надеюсь и мру. И впотьмах ужасаюсь разбою, И дрожа изумляюсь лучу, И уже не владею собою, Но от боли еще не кричу: Неуместно. Грядущие дали Истребляют меня на корню. Но, какие бы дни ни настали, Я приму их. Как злую родню. ...Эту землю, где пусто и стыло, И мучительно, как ни мужай, — Не добьетесь, чтоб я разлюбила, Хоть гоните меня за Можай, Хоть за Серпухов, хоть за Воронеж... Я не вами ведома, вожди! ...О предчувствие — лисий звереныш Под рубахой, у самой груди... * * *
Открывается даль за воротами
Неуютно, тревожно, светло... Мы поэтами, мы обормотами Были, были, — да время сошло. Ты играл со звездой, как с ровесницей, — Для того ль, чтобы нынче брести Этой полупарадною лестницей, Зажимая синицу в горсти? Для того ль ты скитался бездомником, Подставляя ненастью тетрадь, — Чтобы впредь по чужим однотомникам Равнодушно цитаты искать? ...А ведь живы и ветер, и заросли Чистотела, и наши следы — Как рассказ о несбывшемся замысле Вдохновения, детства, беды. * * *
Жила-была. Но неизбежны сутки,
Когда, взломав привычный кругозор, Я совершу безумные поступки В масштабе океана или гор. Я — вымиравшая от недоверья, Подозревавшая в любви подвох — Опомнилась и доросла до зверя: Ласкаю камни и целую мох. Я стала выше (а была высокой), Я в миску наливаю лунный свет... Теперь в руках, изрезанных осокой, Такая ноша, что и боли нет. Не отрекаясь от «презренной прозы», В нее вдохнуть мерцание светил... О жест, который хлопоты и грозы, Как ниточку и нить, — перекрутил! * * *
В кофейне, где клубится перебранка,
Колдунья, но отчасти шарлатанка, Мне толковала про нездешний дух И как, ревнуя, заварить лопух... Был день весенний свеж и лопоух. Она желала, крутанув тарелку, В опасную пуститься переделку И взять у Клеопатры интервью. ...Я думала про музыку свою, Которой шарлатанства — не привью; Все остальное музыке во благо: Больная нота, путаница, брага, И лай собачий по ночным садам, И ужас умереть — не по годам... — Кому, уйдя, наследство передам? (Стихи из сборников «Смешанный лес» и «Замысел».) Татьяна Бек (1949 — 2005) — поэтесса, литературовед. Окончила факультет журналистики МГУ. С 1975 года заведовала отделом современной литературы в журнале «Вопросы литературы», являлась членом редколлегии. В течение многих лет руководила поэтическим семинаром в Литературном институте им. А. М. Горького. |