Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерПоэзия Союза писателей ХХI векаАлександр ПЕТРУШКИН
ЖИВЫЕ КАМНИ
* * * И мертвому не больно омертветь,
Читай: ожить, как лимонад в открытке, он начинает медленно смотреть, т. е. гореть, как краешек улыбки, и просыпается, чтоб мертвых сторожить, и складывать кубические листья в таком-то месте, что не посетить, что не ожить на оторопи лисьей. Ведут живые камни за окном его соседа — но уже навстречу. И громким теплым газом и ситро напившись, он фонит и не перечит. И видит он, как ключ и телеграф уже готовы, чтоб стучать записку: не оживляйте мертвые меня, а на манки ловите и ириску. * * *
Кто ходит в комнате моей,
свистит, как дырочка, наружу? — он без лица и при лице, и упакован в багаже как скотчем скрученная стужа. Кто возвращается домой, в камчатку или в казахстаны когда-нибудь пройдя себя? Травинкой в зубе ковырял кто утлой лодочке в кафтане? Кто ходит в комнате моей, переставляет, как тарелки, воспоминанье о гостях, случайно посетивших брег, уловленный, как слух мой мелкий? Кто здесь встает [?], как я, с утра с больною головой, в начале переставляет все места, затем целует подлеца, меня — и что у нас украли. Нет никого и ничего — и мой случайный собеседник под коркою моей живет, как кость в холодном апельсине, и ходит в комнате моей — как продолжение мое, как переводчик, без усилий. И дребезжит весь день трамвай — в нутре у комнаты контужен — не бойся, Бог, я сделал все чтобы тебя не обнаружить, чтоб ты внутри у темноты, как в комнате ходил, сгорая — как эта дырка, что свистит, с меня дыхания взимая. * * *
По эту сторону болезни,
как скукой скроенный медведь, мед ловит знак [своей ладонью], стоящий на слепой воде. Знак, несуразный и горбатый, непретворямый в слога, стоит коленями средь ряби прозрачнейшего живота. По сторону сию болезни — баюкает и холодит его как-будто только-только он начал по воде ходить Насквозь, в растянутой рубашке, и три-четыре рыбака в кустах, как волки, зашибают и ищут — где же здесь река, где эти стороны болезни, чтоб отражались лица их, а знак стоит на отдаленье — как воды круглые затих. Затих как будто будет что-то — незамиримое, как зверь — то, что воркует в знаке тонко — как пчелам нежное медведь. * * *
Перевернутая птица
лепит снеговик подземный и листает вереницу из всех тех, кого там встретит, перекрутит, и забросит вещь-мешок к своим лопаткам — ничего, что отраженье обращенному жжет пятки, ничего что не убудет у нее дыханья [в глотке] камешек — затем и смотрит в леденцовый запах водки, чтоб грызущий зазеркалье снеговик во тьме лохматый [как бы Жучка на подворье] мастерил детей из ваты. Перевернута [как август] пуговица дна и меры, бьется клюквою о пятки детские — готова верить * * *
Перепончаты ноги у бога
и большая, как дым, голова. Он плывет, понимая немного в переносном значенье — мала ему эта и роба, и тога — баба любит его и меня. И почти что бесславны итоги у его недалеких детей — все целуют ему сквозь снег стопы, все надеются видеть гостей, но рассыпаны смехом, как корни, их визиты в постельном белье. Перепончаты руки у бога, ходит он будто дом в головах, о себе он не знает так много, что катается в блудных шарах по зеленому, красному полю и мюслявит пылинку в губах. Ничего нам теперь не поможет, но ужавшийся август простит и оставит пустыми нас тоже с перепонками славы на стыд. * * *
Н.
В пересеченной местности нет линий
прямых, как речь заезженных звонков. Цитаты, как кленовые, бликуют в боках молитвенных, звенящих у коров. Укор понятен твой, точь-в-точь, хороший, ну (точно) мой, как ангел под крыльцом стоишь и, что соврал жуешь поспешно, как будто встречен Гутенберг свинцом. Гудишь, как табакерка под ладонью пересеченной местности своей — что было мнимой речью не укрою чтоб плакать каждой линией в тебе * * *
губастая плотва
как будто бы обида нас спрятала в сады где никого не видно и холодно в губах у рыбьей человечьей речной как дым воды слепых моих увечий мне кажется она лежит как на подносе как теплый пароход меня в себе увозит и говорит вперед как проездной билетик сквозь трещину на свет где время не в ответе подглянешь второпях и скажешь всем спасибо я говорил как бог и было нас не видно * * *
Прозрачный голос в лабиринте
нас водит и, не беспокоясь, как иней спит под каждым битым, с бинтом в царапинах покоясь. Прозрачное мое молчанье, ты стоишь (моего ли?) слуха? и разбиваешься на много молчаний, как во сне голубка птенцами тоже разлеталась, не помнит родины и речи. И только голоса другие, как хищные, летят сквозь плечи. * * *
Вот странные люди
в зарытые двери идут — ни имя не вспомнить ни шорох, что эти поймут, как падает время из малых прорех, и бабочкой бьется о лампу свою человек. Вот бабочки странен полет или страшен — пойми — что вскоре мы ляжем у ней на пороге — кольни [продольную душу ее] в свои кости вложи. Вот странные люди идут через ночь лошадьми, и лошади ноздри шевелят [как смертность] хрустят и кормят седыми сосками людей, как котят. И кормится их разговор уходящими в дверь: спросить — не ответят они, что горит в листопаде за зверь. * * *
А закольцованное с Б
сияет через призму птицы нас ищут здесь но погоди мы не запомним наши лица нас азбука торопит я сказать чтоб ангела увидеть но никого не растопать стрекочут вещи в каждой нити есть мойра есть еще судьба холодная как тень к предмету Б закольцованная с А пылает в птице без лица и потому не надо света мы все в раскроенном году лежим в коре ирги с сиренью — издалека, издалека прощая ангелу за тенью его пропажу в немоте нечеловеческой однажды и говорим за темнотой толкаясь в очереди к жажде звеня как бы весь алфавит разбит был горлышком в осколки и слово птицу перейдя ей даст лицо на перекрестке чтоб шла по ней в свой свет орда * * *
Колеблется ли свет,
подвешенный на трубах печных в домах ночных, шагающих в стадах на водопои тьмы, сколоть колодцам губы за страх увидеть нас в протянутых руках, в местах густой воды, которой древо просит, склонив свои четыре животных лика в дым, где дом шагает в воды, в которых вырос лосем, как осень, обнажая четыре головы. Колеблется ли свет иль колебим подсвечник, или рука его держащая дрожит — за мною ходит лось и дерево сквозь кожу растет, как светлячок, в четыре стороны. Щегол
Кому-нибудь покажется: ты спишь,
в отверстия у сна сопишь, свистишь — щеглиный голос полый, как сова начавшись ночью, но едва-едва притронешься к нему и улетит. И там, в подполье, ласково болит и, кажется, что обретает мясо щекотный голос в ивовом заборе он вышел [как впервые] из Миасса чтоб перейти, как марсовое, поле, всю скважину бездомного замка и спрашивать потом: как там, на воле? Ты — опыт сна. Кончаешься, как голос, и продолжаешься, как слух и собеседник всем мертвым языкам, лишенным смысла зато красивым, как и все руины и крынка разливается в молочных телят, которые плывут на белой льдине, в телят, которые [как речь твоя] неточны. И если ты взмахнешь: рукой? крылом ли? слухом? — то мир изменит снова наши лица и голос гол, почти как ожиданье, и думает: кто и кому здесь снится? Точнее — где? Сиди же на заборе, даруй мне свист, отверстие, подполье, любого сна подвал, квадрат [почти, как птицу, что удивлялась нам, способным мниться то отраженью на слепой воде то водомерке в зрячей полынье, в той половине мира, где идет любой щегол и лица спящих пьет]. * * *
и листопад который видишь ты
здесь комната которая черты [не очертания] хозяина приемлет и поднимает на прямой руке [за тополем парящим в высоте] другую речь стоящих в отдаленье вот эта печь похожая на сглаз она как галька растирает нас на память всех вещей что помнят нас отсюда сжив — и кто в нее заглянет тот листопад не сможет перейти смотри за ним и заметай следы и помни все случилось здесь заране (07/08/13)
Александр Петрушкин — поэт, организатор литературного процесса. Родился в Челябинске, жил в Озерске, Лесном, Екатеринбурге. Учредитель и издатель нескольких антологий, книжных серий, альманахов и журналов. Куратор литературных премий, фестивалей и семинаров. Лауреат нескольких литературных конкурсов. Организатор и куратор литературного портала «Мегалит». Живет в г. Кыштым.
|