Свежий Номер

№ 3 — 4 (29 — 30), 2007

Вновь пахнуло речною прохладой

И над светлым июльским лугом
строки проволоки извитой

Распахнулись светлые ивы

Ну а ты лежишь от небес отвернувшись
Нет ни облака над темной спиной

Где в песок вонзилась сгоревшая спичка

Перечислить взглядом песчинки
Не блеснет ли в расколе кремня огонь

И в огне повторенье имени
Но смирись, повторенье твое вновь утешает река.

Отдаленный города гул
Ты заслышал зимним утром
Глаза закрыв

Ты вспомнил: в метро-переходе играли так же гусли-самогуды

Ты пробегал с привычной сумкою через плечо
          и ощутил под пальцами
          всю городскую музыку, трепет и людские разговоры

   ты был его источник, слабый родник этого гула

          ты чувствовал, как мир играл, переходя в простой предмет

но некому его собрать, создать

город везде и где-то
          но там тебя нет

                  отдаленно болит голова

          еще в сумерках ты нащупал звук — внезапный лай отдаленный —
                  узор незнакомого смутного перламутра

ты думал, что сможешь вернуть тот рисунок

И в мерзлом трамвае
Где музыка отдаленная
Остекленная холодом

Твой портфель на коленях под руками звучит
Словно ты гитару перевернув
Струнами вниз
В желтом дереве музыку слышишь

Затрепетав, как лира полевая

Город вокруг — не видит тебя
И ты лишь ладонь его чувствуешь
          что это… легкая дрожь купюры, детский флажок или вымпел под ветром

          и вокруг снег — руина, но все ж нерушим

         просит город-мир, чтобы ты бродил
                           по улицам его, садам
                  даря ему его отдаленный смысл

Ты играешь пальцами
                   на сумке своей
                  или дереве старой гитары

И хотя город каждым жестом своим
                  торжественно тебя опережает
         он не произойдет без тебя.

Прощай, приморский город-бриз…

С богиней впереди
                  твоего корабля
                           высокогрудою
С окаменевшим факелом
С незаходящем солнцем

Твои железные пожарные пролеты лестниц
                           и между стен
                           есть зазор московский
                     между Чайковским залом и Опереттой
                           напоминавший мне Нью-Йорк

Он был железным саженцем
                  пока не заскрипел, словно трамвай, закат —
                       в зазоре западное солнце не зашло
                           пролеты и скрещенье лестниц
                            и на стенах кирпичных пропись черных букв

Я попрощаюсь перед сном
                                    с тобой,
                   ведь все равно в полете ты меня обгонишь
                  приземлясь на бесследный, бесснежный,
                                    созданный самим тобою материк.
Прощай, безлюдный город —
Город во мне
Ты наконец заселяешься
Теми, кого я не знал.

Ты уходишь снега тише,
                   отлетающего с крыши
И ясней еще становится
                  раскрасавица Москва
Но не легче жить в ней станет
                                     без Нью-Йорка
                                     легче дрожи
За тобою город-призрак
          и с кривящейся улыбкой тот шутник Nueva-York.

Я не хочу дома без дома другого
         это богини окаменевшей истома
                                              или кусок асбеста внутри Гудзона
                                     слово город свой ищет и улетает вновь

И сквозь сеть железную
Лицо Генри Фонды
И «The Wrong Man».

Если пройти Уолл-Стрит с котомкой
Спускаясь к солнечному просвету
И повернуть направо к пристани
                                  и ремонтным лесам
То низкое озерное солнце
              ударит в черные твои очки

И к переправе готовясь на близкий
                          лесистый остров
Сильные напружинишь ноги
И среди других ждал на перила облокотясь
Пока раздвинутся прозрачные пластмассовые ворота
Чтобы по гулким сходням
Дробно взойти на борт
Словно поддон десантный
Выйти в пролив форштевней пенных
                            яхт и катеров…

Пока паром не отвалил
                на Стейтон-остров
Нью-Йорк еще не твой — лишь ты принадлежишь ему.

Здесь где чахлый бульвар прибрежный
            темные люди в шапочках зимних
                    тихо играют в шахматы —
                                      партии не разобрал.

        Я видел контур города больного
              неизлечима была над ним голубизна
                  но разошлись и соединились в русле снова
        с темнеющим закатом не морщины, а письмена                 

Разрозненные города в молчаньи мировой столицы росли сиянием
                                                                                              жар-птицы
В них не было следа той тайной зависти к самим себе.

Черты новогорода есть в огне
        Там брезжит рыбачья сеть
В них проникает все
И не будет снег отпечатком
            Металлической сеткой на человечьем лице

Будет прозрачней перчатки — это будет «именно тот человек».