Свежий Номер

№ 7 — 8 (33 — 34), 2007

кто ты был пескарик под языком
когда рот еще назывался ртом
и слова проплывали мимо
я-то помню жаберный твой испуг
когда череп дня обращался в слух
и рыдал ты во сне совином

плавники твои расцвели в груди
далеко за крыльями не ходи
был пескариком стал синицей
а что речь горька да горда печаль
так уж лучше б ты по сей день молчал
трудно быть говорящей птицей

* * *

записано что ты сказала да
а время — лишь фальшивая вода
в степи между Сивашем и Джанкоем
джинн выбил пробочку да тронулся умом
жизнь стоит вымысла да замысел не в том
и тень Вертинского витает над прибоем

скажи шампанского откликнется шолом
и то забудется что ты считала сном
и то забудется что буква прописная
а вот поди ж ты — моря чайкоряд
и корабли под парусом чудят
и море спит
да разве против сна я

* * *

вот так и стоишь на сигнальном посту
забытой границы души
а сочная осень идет по мосту
и жить бы мне с нею да жить

она наливает в озера вина
она переводит часы
а я забываю свои имена
и бор превращается в сыр

в лосиную тяжесть осенних стихов
провалишься без головы
и вспомнишь как щедро мешал свою кровь
в реалити парков
а вы?

контекст Чюрлениса боярышникотекст
болота памперсы и неба палимпсест
неопалимая осиновая грусть
пластинка кончилась и кончилась и пусть

лисички рыжики опята та та та
вся эта мелкая лесная гопота
штурмует тазики кухонок городских
и с шампиньонами разруливает стих

грибы закончатся и небо потечет
и будет течь оно как память в род и род
сквозь все вселенные навстречу декабрю
где под соленое расстреливают брют

осиная осень прозренья
помеченный росчерком лес
и позднее дальнее зренье
сочится с притихших небес

лишь память трещит под ногами
а больше ни звука ни кря
и меряешь ты сапогами
забытый покой сентября

и каждый невстреченный красный
твой гриб в просиявшем лесу
от верной любви безотказной
листок прицепил на носу

* * *

прокисшая грибная осень
где гриб на гриб как зуб на зуб
где рощи о пощаде просят
и небо подпирает дуб

земную жизнь до середины
пройдя беспечным грибником
выходишь шалым и невинным
лишь с Богом кажется знаком

и к соснам выросшим из неба
как к свету тянешься рукой
и думаешь что смерти нет блин
что смерти нет блин никакой

я помню музыку но помнит ли меня
тень Ланцелотова с мазуркою в руке
что прежде вороном садился на коня
и дрожь стрелы стремглав бежала по строке
как всадник падает как женщина бежит
как у дракона отлетает голова
как Гвиневера разметалась неглиже
так я нижу тебе на ниточку слова

ты сам как музыка ты рос из живота
и все грядущее провидел в немоте
как Камелот уничтожает пустота
как сам поклонишься предвечной пустоте

* * *

а то что времечко ребристо как вода
так что ты хочешь ты же вышел посмотреть
а что сказал что в жизни больше никогда
так жизнь короче получается чем смерть

мурашки воздуха судьбе наискосок
а что накурено о том и говорю
увидишь в дереве пронзительный глазок
три раза кашлянул уже на рю да рю

черти корабликом по грифельной воде
спокойно царствовать покуда не пасут
и слово ветрено и губы в лебеде
глядишь подъедут на галере и спасут

* * *

в темное небо столицы гляжу
темное пиво отчизны глушу
темное прошлое снится
Господи, как тут не спиться!

в этой пустой суете городской
помнишь ли что-то из веры морской
звездные видишь ли знаки
что сторожат зодиаки?

в небе откроешь иные врата
видишь: вселенная эта — не та
встретимся, Господи, в чайной
как бы случайно случайно

* * *

и бабочка и даже стрекоза
в наручниках идущая по трапу
вся перед Богом чистая слеза
которую пустили по этапу

а то что не распахнуто окно
и лампочка как снег под сердцем жжется
всего лишь оправдание одно
что Бог распят и в руки не дается

словарь души как день перечеркну
и буквы разбегутся как японцы
а ангелы уходят на войну
горячую как пролитое солнце

* * *

как окурок бросается в ноги моей электричке
так ты падаешь в Черное море где люди как спички
кто потонет а кто доплывет до турецкого ига
и наступит свобода точнее раскрытая книга

не балуй соглядатай с тобой мы еще не потели
ты то райская птичка то полая женщина в теле
по казацкой привычке писать то султану то Богу
мы любую войну сочиняем себе эпилогом

а потом наступает на пятки ослепшее время
и мы всё понимаем что были не с теми не с теми
с кем дано нам идти с кем положено нам не прощаться
с кем любая секунда была обналиченным счастьем

как персики твоих минувших дней
воспоминанье летом обогрей
пусть будет юг июльская жара
и крымский грех с цикадой до утра

пусть будет все что виделось в очах
твоей зимы расплавленной в ночах
пусть будет сад холодное вино
и женщина забытая давно

и детский смех и знойный завиток
и поцелуй бегущий словно ток
по скальпелю судьбы по волоску
по мокрому бессмертному песку

* * *

потому что южное небо ближе
мы могли бы жить с тобой и в Париже
если ты меня безусловно слышишь
с той поры ты стала намного тише

потому что звезды в раю крупнее
жить под ними проще и солонее
что ты видишь там где тебе виднее
жарче ли там лето или хмельнее

потому что волны ли в небо бьются
или наши лошади не напьются
или ты разбила на кухне блюдце
уходя всегда обещай вернуться

потому что — гора
потому что иду иду
на ветру стоишь
на ветру живешь
на ветру
у нее во рту
розовое тату
что брат снова поймал не ту
потому что — море
потому что плывешь плывешь
не за грош живешь
не за грош цветешь
не за грош
а она вольна
посылать всех на
вот такая ее цена

потому что — воздух
потому что летишь летишь
говоришь малыш
говоришь шалишь
говоришь
а она лежит
а она блажит
да и рот у нее зашит