Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерПерекличка поэтовКонстантин КРОИТОР
ГОЛОС ЛАНДШАФТА
Кофе полумесяц. четверг.
дуновение нечисти. что не спишь, человек, посреди бесконечности? или голоса нет, или номер в немилости? что молчишь, абонент, посреди безлимитности? или мир — пополам, или сердце ограбили? что грустишь, магеллан, посреди географии? барахло. письмена. сумасшествие компаса. что не спишь, космонавт растворимого космоса? Ключи
Храню дубликаты ключей,
как в зеркале памяти — ключник. Ключи от бездомных ночей, от комнат не лучших. Ключи ко всему во дворце, отмычки позорнейших скважин. И каждый на страшном кольце окажется важен. Иных комбинаций в дверях не вспомнит со временем палец. Мой сон копотлив и дыряв, как сумерки спален. О, сколько мучений длиной в ладонь и мучений коротких. Все шорохи жизни дверной на этих бородках. Лошадка
Как утверждает учебник,
здесь остановится лошадь, и утомленный кочевник северный город заложит. Речи сойдутся в промерзлом каменном северном горле. Будет раздолье ремеслам, будет раздолье торговле. Здесь приживутся каштаны. Город, большой и красивый, гордо покажет масштабы двум пассажирам корзины. Будет жесток и отчаян тот, кто однажды ударит. Вздрогнут распоры овчарен, и пошатнется фундамент. В доме качнется лошадка. Поприще будет забыто. Мы — это голос ландшафта, как утверждает копыто. Идти
День прошел (номинальная четверть
безоглядного зимнего дня). Городская бумажная челядь, обитатели синего дна, каждый в меру свою, поспешали отрясти на пороге крупу, к новостям и холодной пижаме, к диктатуре в семейном кругу. Придорожная лампа тускнела, бытие погружалось в интим. Есть такая работа у снега — идти. * * *
Глаше Кошенбек
До снега белого дожив,
рисуешь вензельную букву. Пришла зима, и верный джип записан на переобувку. И завтра ты его отдашь в чужие жилистые руки под вывеску «Шиномонтаж», где хладнокровные хирурги четыре зимних колеса ему поставят без наркоза. Он спрячет мокрые глаза, изображая незнакомство. * * *
Дождь пройдет, и останется воздух
с ароматом древесных желез и ночной утихающий постук, словно ты на дороге живешь. Дышишь легче, и дело не в пробках и не в грузе, который исчез. Дождь пройдет — это благо для бронхов и, вообще, для обмена веществ. А под утро еще надымишься, наберешься тоски фонаря. Сердце, в сущности, крепкая мышца, очень жаль, не резиновая. Серна
Горе мое, горе.
Необозримо, как горы. И близок шаг в крах. А радость моя — серна. Призрачна и мизерна. Обитает в горах. Взгляд ее вдаль быстр, как восхитительный выстрел. Гильза в бездну звенит. В спину карабинеру смотрит черное небо. Дуло смотрит в зенит. Натюрморт со шпателем
Дали долгожданное тепло.
Жидкость поступает в батарею. В бланке не проставлено число. За зиму я сильно постарею. Шпателем ворочаешь по шву, клонит вероломная дремота. Скоро я таки переживу все четыре возраста ремонта. За окном Москва и москвичи. Древние сказали: vita brevis. У дневной молитвенной свечи нет иного смысла. Боль и время-с. Все сказали верно и давно. Те, кому неведом русский холод. Сигарета свесила на дно пепельницы хобот. * * *
С душой своей в чехле от контрабаса
я худо-бедно перекантовался до тридцати в пустых дворах и транспортных потоках, среди друзей, любовниц и подонков, вообще, среди... Cижу теперь и ем сухой остаток. Как много вас, пернатых и хвостатых, и, в том числе, родных, больных, вообще оголодавших, а у меня всего лишь карандашик в моем чехле. Константин Кроитор — поэт. Родился в 1981 году в Москве. Учился на переводческом факультете МГЛУ. Образование н/высш. Живет в Москве. Печатался в журнале «Зинзивер».
|