Главная страница
Главный редактор
Редакция
Редколлегия
Попечительский совет
Контакты
События
Свежий номер
Книжная серия
Спонсоры
Авторы
Архив
Отклики
Гостевая книга
Торговая точка
Лауреаты журнала
Подписка и распространение
Свежий Номер
№ 1 (39), 2008
Рецензии
Николай Глазков, «Хихимора»,
М., «Время», 2007.
М., «Время», 2007.
Чем хороша книга «Хихимора»? Она впервые достаточно полно показывает разного Глазкова, а он был не только великим мастером иронической поэзии, он был и поэтом-пророком, и поэтом-заумником.
Вот, например, стихотворение АВСТРАЛИЙСКАЯ ПЛЯСОВАЯ
Вот, например, стихотворение АВСТРАЛИЙСКАЯ ПЛЯСОВАЯ
Пряч. Пруч. Прич. Проч.
Пяч. Печ. Пуч.
Охгоэхоэхаха…
Фиолетовая дрянь.
1939
Пяч. Печ. Пуч.
Охгоэхоэхаха…
Фиолетовая дрянь.
1939
Известно, что Глазков практически точно предсказал дату окончания Великой Отечественной войны. А вот стихотворение, показывающее, что уже в 1939 году у него не было и никаких политических иллюзий.
Вел нас лес вниз.
Щупали ногу воду.
Иногда идешь в коммунизм,
А приходишь в болото.
1939
Щупали ногу воду.
Иногда идешь в коммунизм,
А приходишь в болото.
1939
В двух-четырех строках Глазкову удавалось сказать то, о чем иные романисты пишут в огромных томах.
И эта не та,
И та не эта.
А надо? Ну да.
И нету.
И та не эта.
А надо? Ну да.
И нету.
И, конечно, Глазков филигранно, мастерски использовал иронию как поэтический прием. Ирония Глазкова с горчинкой, это смех сквозь слезы, недаром он писал, что «нужно очень быть умным/ чтоб сыграть дурака».
Вот характерное стихотворение из цикла ЛИРЬ.
Вот характерное стихотворение из цикла ЛИРЬ.
1
Жила на свете женщина,
Ей было двадцать лет,
Была она уже жена,
А может быть, и нет.
Приехала на форде,
Явилась в кабинет,
А муж ее на фронте,
А может быть, и нет.
Разделась и оделась,
Глядит туды-сюды,
Вдруг очень захотелось
Ей прыгнуть с высоты.
Устроен испокону
Веков так белый свет,
Что прыгнула с балкона,
А может быть, и нет.
Так написал банальные
Стихи один поэт,
Должно быть, гениальные,
А может быть, и нет.
Жила на свете женщина,
Ей было двадцать лет,
Была она уже жена,
А может быть, и нет.
Приехала на форде,
Явилась в кабинет,
А муж ее на фронте,
А может быть, и нет.
Разделась и оделась,
Глядит туды-сюды,
Вдруг очень захотелось
Ей прыгнуть с высоты.
Устроен испокону
Веков так белый свет,
Что прыгнула с балкона,
А может быть, и нет.
Так написал банальные
Стихи один поэт,
Должно быть, гениальные,
А может быть, и нет.
Стихи, конечно, очень хорошие. Особенно для советской эпохи.
Евгений СТЕПАНОВ
Денис Новиков, «Виза»,
М., «Воймега», 2007.
М., «Воймега», 2007.
Помню Дениса Новикова двадцатилетним худым юношей в свитере. В 1988 году нас познакомил в редакции «Огонька» Олег Хлебников, который всячески опекал Дениса.
Скромный, отзывчивый, немногословный парень.
Он почему-то тянулся к старшим — Айзенбергу, Кибирову, которых был, на мой взгляд, намного одареннее.
О нем заботился Евтушенко. О нем писал Бродский.
Судьба у Новикова сложилась драматически, но распространенно для поэтов.
Неприкаянность, самоизгнание, жизнь за границей, загадочная смерть в классические 37 лет. Это внешняя канва.
Внутренняя жизнь — поэзия. Стихи Новикова — стихи московского рафинированного интеллигента, соприкоснувшегося с жизнью на переломе эпох. Когда эмигрантами стали все — даже те, кто не уезжал из страны. Изменилась сама страна, вплоть до названия. «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Вот эту роковую эпоху — через себя — и выразил талантливый Денис Новиков.
Скромный, отзывчивый, немногословный парень.
Он почему-то тянулся к старшим — Айзенбергу, Кибирову, которых был, на мой взгляд, намного одареннее.
О нем заботился Евтушенко. О нем писал Бродский.
Судьба у Новикова сложилась драматически, но распространенно для поэтов.
Неприкаянность, самоизгнание, жизнь за границей, загадочная смерть в классические 37 лет. Это внешняя канва.
Внутренняя жизнь — поэзия. Стихи Новикова — стихи московского рафинированного интеллигента, соприкоснувшегося с жизнью на переломе эпох. Когда эмигрантами стали все — даже те, кто не уезжал из страны. Изменилась сама страна, вплоть до названия. «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Вот эту роковую эпоху — через себя — и выразил талантливый Денис Новиков.
Давай молчать с тобой на равных,
Коль кругозор утратил смысл.
Нет ран, и соли нет на ранах.
Дождь голубей с балкона смыл.
Нет денег. В сотый раз обшарил
Карманы куртки — денег нет.
И, судя по всему, не шарик
Земля, а колющий предмет.
Коль кругозор утратил смысл.
Нет ран, и соли нет на ранах.
Дождь голубей с балкона смыл.
Нет денег. В сотый раз обшарил
Карманы куртки — денег нет.
И, судя по всему, не шарик
Земля, а колющий предмет.
Или так:
Жизнь прошла, понимаешь, Марина,
Мне не стыдно такое сказать.
Ну не вся, ну почти половина.
Мне не стыдно такое сказать.
Ну не вся, ну почти половина.
А вот еще:
Все слова, что я знал, — я уже произнес.
Итак, все слова произнесены. Жизнь прошла. И это было зафиксировано в слове. Сначала — в слове.
Был ли Новиков мастером стиха? Был. Но свое мастерство не выпячивал. Его как бы не видно. Рифмы зачастую употреблял нарочито простые. Ну право, о каких рифмах может идти речь, когда земля уходит из-под ног.
Был ли Новиков мастером стиха? Был. Но свое мастерство не выпячивал. Его как бы не видно. Рифмы зачастую употреблял нарочито простые. Ну право, о каких рифмах может идти речь, когда земля уходит из-под ног.
Евгений СТЕПАНОВ
Ия Эско, «На другой стороне дня»,
М., «Вест-Консалтинг», 2007.
М., «Вест-Консалтинг», 2007.
В простых, казалось бы незатейливых стихах Ии Эско столько нежности, чистоты и одухотворенности, что понимаешь: версификационные изыски ей не нужны. Это поэзия моментального снимка. Фотография как стихи. Стихи как фотография.
* * *
а звезды падают прямо на рельсы
пустая платформа
мартовский вечер
10.1Х.03.
Серпухов
Шары деревьев
Улицы-аллеи
Под зноем
Купола белеют
26.V.03.
а звезды падают прямо на рельсы
пустая платформа
мартовский вечер
10.1Х.03.
Серпухов
Шары деревьев
Улицы-аллеи
Под зноем
Купола белеют
26.V.03.
Иногда Ия Эско и совсем немногословна — стихотворение может состоять из одной строчки, например, электричка в лето, или осени тертая медь.
Но и в таких «крохотках» автору удается передать настроение, обратить внимание читателя на то, что кажется на первый взгляд очевидным. Поэзия — всюду, — как бы говорит поэтесса. И ей веришь.
Но и в таких «крохотках» автору удается передать настроение, обратить внимание читателя на то, что кажется на первый взгляд очевидным. Поэзия — всюду, — как бы говорит поэтесса. И ей веришь.
Сергей СМИРНОВ
Аркадий Штыпель, Стихи для голоса: Вторая книга.
М.: АРГО-РИСК; Книжное обозрение. Книжный проект журнала «Воздух», вып. 25., 2007.
М.: АРГО-РИСК; Книжное обозрение. Книжный проект журнала «Воздух», вып. 25., 2007.
Это стихи, на мой взгляд, не только для голоса, как заявлено в названии, но и для чтения. Стихи неожиданные, звучные, игровые, скоморошинные.
Нам с тобой винца да брынзы б.
В нашей смиренной волости
у того, кто прет на прынцып,
ни стыда, ни совести.
Ежли ж, едрена птица,
шибко возомнитца —
рыцарь-шмыцарь-ламцадрыцарь,
пожалте-ка брытца!
В нашей смиренной волости
у того, кто прет на прынцып,
ни стыда, ни совести.
Ежли ж, едрена птица,
шибко возомнитца —
рыцарь-шмыцарь-ламцадрыцарь,
пожалте-ка брытца!
Поэзия Штыпеля построена на видимых и невидимых противоречиях (он, безусловно, наследует традициям замечательного поэта Василия Казанцева), теза переходит в антитезу, сказав «да», поэт тут же говорит «нет», и наоборот. Все как в жизни.
но этого больше не будет
ни с кем никогда и нигде
нет-нет это будет, будет
со всяким всегда и везде
ни с кем никогда и нигде
нет-нет это будет, будет
со всяким всегда и везде
Евгений СТЕПАНОВ
Алексей Караковский, «Вспомни что-нибудь»,
М., «Вест-Консалтинг», 2007.
М., «Вест-Консалтинг», 2007.
Алексей Караковский — тридцатилетний поэт, организатор литературного процесса, знаковая фигура своего поколения. Совершенно прав автор предисловия к книге Кирилл Ковальджи, когда пишет: «Читая поэтические тексты Алексея Караковского, ловлю себя на мысли, что он чутко выражает современный менталитет: он художественно воплощает (причем вполне органично!) клиповое сознание, я бы сказал — многоканальное мировосприятие».
В этой книге нет рифмованных стихов, рифмы спрятаны в глубине строфы. Это быстрые стихи, написанные слету, сразу, без поправок. Стихи как переливчатая мозаика времени (не случайно, кстати, книга проиллюстрирована замечательными поэтическими фотографиями супруги поэта Натальи Караковской).
В этой книге нет рифмованных стихов, рифмы спрятаны в глубине строфы. Это быстрые стихи, написанные слету, сразу, без поправок. Стихи как переливчатая мозаика времени (не случайно, кстати, книга проиллюстрирована замечательными поэтическими фотографиями супруги поэта Натальи Караковской).
Б/У
Когда в нашем городе зажигаются все экраны,
и вечерняя иллюминация светит так ярко,
что даже автомобили похожи на испуганных детей,
жизнь поневоле кажется пресной.
Ты словно лишаешься права
на что-то незначительное,
что может оказаться главным в тот день,
когда снаружи погаснет весь свет,
и аварийное освещение окрасит красным
помойку, в которой, собственно говоря,
ты и жил все эти годы.
Жизнь без любви похожа на секонд-хэнд,
купленный не тобой и найденный
в дальнем углу антресолей
после твоей смерти.
Когда в нашем городе зажигаются все экраны,
и вечерняя иллюминация светит так ярко,
что даже автомобили похожи на испуганных детей,
жизнь поневоле кажется пресной.
Ты словно лишаешься права
на что-то незначительное,
что может оказаться главным в тот день,
когда снаружи погаснет весь свет,
и аварийное освещение окрасит красным
помойку, в которой, собственно говоря,
ты и жил все эти годы.
Жизнь без любви похожа на секонд-хэнд,
купленный не тобой и найденный
в дальнем углу антресолей
после твоей смерти.
Совершенно очевидно влияние на стиль Караковского рок-культуры (недаром поэт многие годы руководил рок-группой, писал и пишет песни).
YOU MAKE ME REAL
Мне часто снится шествие печальных животных,
чьи темные глаза выразительней, чем у детей и женщин.
Недоваренный рис раскладывается по тарелкам,
мы садимся за длинный стол, но трапезы не будет.
Они заглядывают в душу и многозначительно молчат.
Наверное, я никогда не смогу им объяснить, где я был
столько лет, в самые трудные дни их бесприютной жизни.
Марина уходит от Димы.
Дима уходит в армию.
Их дочь уходит из дома.
Кто-то из них уходит в монастырь,
и время — время тоже уходит.
Наша тихая Родина так велика,
что этот дождь всегда найдет себе пристанище
на ее овдовевшем лице, изрытом морщинами и окопами.
Мы вытрем капли крови и отправимся дальше,
к месту нашего окончательного умиротворения,
если, конечно, нас не задержат неотложные дела
и условия продленных трудовых договоров.
Сережа любит Катю.
Катя любит финики и кино.
Их сосед ежедневно любит свою жену —
какая, к черту, может быть звукоизоляция
в нашем насквозь дырявом мире?..
Чет, нечет, не все ли равно, когда в дело вступают
обворожительные звезды телеэкрана,
делающие всегда правильный выбор?
В подсознании я потребляю столько зубной пасты,
что места для мозгов уже не остается,
раздражение накапливается, и новые семь строчек
становятся для меня тем же, что и предыдущие пять.
Исмаил ухаживает за Варварой,
Варвара ухаживает за спатифилумом,
они вместе хаживают в бильярд,
и родители Вари не против мусульман,
если они не чеченцы, не вахабиты и не паршивые ублюдки.
Настало время постмодернистских выкидышей,
когда не веришь мельчайшим проявлениям невинности.
«Хочу семью, детей и счастья» — «А зачем?..».
Конечно, все не так плохо — но как об этом не думать,
когда каждую осень воздух горчит одиночеством?
Не забудь поменять «квадратные» кавычки на «фигурные»
в демонстрационной версии своей любви.
Таня хочет Таню.
Ваня хочет Ваню.
Зрители хотят реалити-шоу и биг-мак на ужин.
Животные сходят с ума и тоскливо умирают
здесь же, в прямом эфире.
Мне часто снится шествие печальных животных,
чьи темные глаза выразительней, чем у детей и женщин.
Недоваренный рис раскладывается по тарелкам,
мы садимся за длинный стол, но трапезы не будет.
Они заглядывают в душу и многозначительно молчат.
Наверное, я никогда не смогу им объяснить, где я был
столько лет, в самые трудные дни их бесприютной жизни.
Марина уходит от Димы.
Дима уходит в армию.
Их дочь уходит из дома.
Кто-то из них уходит в монастырь,
и время — время тоже уходит.
Наша тихая Родина так велика,
что этот дождь всегда найдет себе пристанище
на ее овдовевшем лице, изрытом морщинами и окопами.
Мы вытрем капли крови и отправимся дальше,
к месту нашего окончательного умиротворения,
если, конечно, нас не задержат неотложные дела
и условия продленных трудовых договоров.
Сережа любит Катю.
Катя любит финики и кино.
Их сосед ежедневно любит свою жену —
какая, к черту, может быть звукоизоляция
в нашем насквозь дырявом мире?..
Чет, нечет, не все ли равно, когда в дело вступают
обворожительные звезды телеэкрана,
делающие всегда правильный выбор?
В подсознании я потребляю столько зубной пасты,
что места для мозгов уже не остается,
раздражение накапливается, и новые семь строчек
становятся для меня тем же, что и предыдущие пять.
Исмаил ухаживает за Варварой,
Варвара ухаживает за спатифилумом,
они вместе хаживают в бильярд,
и родители Вари не против мусульман,
если они не чеченцы, не вахабиты и не паршивые ублюдки.
Настало время постмодернистских выкидышей,
когда не веришь мельчайшим проявлениям невинности.
«Хочу семью, детей и счастья» — «А зачем?..».
Конечно, все не так плохо — но как об этом не думать,
когда каждую осень воздух горчит одиночеством?
Не забудь поменять «квадратные» кавычки на «фигурные»
в демонстрационной версии своей любви.
Таня хочет Таню.
Ваня хочет Ваню.
Зрители хотят реалити-шоу и биг-мак на ужин.
Животные сходят с ума и тоскливо умирают
здесь же, в прямом эфире.
Мне важно в стихах Караковского не сиюминутные приметы эпохи — разные реалити-шоу и биг-маки. Мне важно, что он запечатлевает дух времени, его неуловимый тягучий ритм. Действительно тягучий, не такой, какой был еще десять лет назад.
Фёдор МАЛЬЦЕВ