Свежий Номер

№ 1 (39), 2008

Дождь
Обрушилась дождя стена!
И тут же пе-
                        ре-
                            мо-
                                  ло-
                                      ти-
                                            ло
листву водой
                        и в кучу сбило…

Вдоль деревянного настила
лежат и мокнут семена…

И, надышавшись хлорофилла,
глядит на мир,
                        удивлена,
зеленоглазая кобыла.

И каждый раз, как будто бы впервые,
оплакивать ушедшего живые
не умеют —
                    плачут,
                                  речь теряют вдруг,
не ведают, что есть миры иные…
Глядят — не видят ничего, слепые
глаза у них,
                      и словно птиц из рук,
роняют асфадели восковые…
В конце аллеи липы вековые
подрост сменяет,
                              замыкая круг,
в котором скорби все и тайны мировые
одной пригоршнею посеял Демиург.

Так забредаешь на пустырь
возле котельной или склада —
из недр то рельс торчит, то штырь,
то нечто в стадии распада,

и от солярки воздух густ,
и пар из мусорного бака,
и под ногами гиблый хруст
хрящей каких-то, стекол, шлака,

и словно надышался спор,
пыльцы и пепла мертвой зоны,
и дымом адовым из нор
сожгло в гортани обертоны.

Досадуешь, спускаясь вниз:
«Неужто здесь короче вдвое?»
Такое чувство — шел всю жизнь
чрез это место роковое.

Так и бывает — сам пейзаж
судьбой над бытием витает,
и сад из детства, словно страж,
сады души оберегает:

цветенье вишен, златок путь
по хвойному лесному склону,
колодца глубину и жуть,
звезды полет по небосклону,

реки живое серебро,
дождь, словно взмах смычка от скрипки…
Так светится в глазах добро,
сияет чистота в улыбке.

И в роще, дивной, как в раю,
ты, оживая, можешь снова
обнять любимую свою,
утешить друга тихим словом.

Так помыслы твои чисты,
так бескорыстны упованья…
А здесь… Здесь небеса пусты,
полынью зарастают зданья.

И шел куда? На чей порог?
У двери постоишь, как идол…
И — прочь! Домой. Не чуя ног.
Чтобы никто тебя не видел.