Свежий Номер

№ 1 (39), 2008

Чертежники не виноваты,
Что чертежи их кривоваты.
Пирожники не виноваты,
Что пироги из стекловаты.
Мошенники не виноваты,
Что их клиенты туповаты.
Волшебники не виноваты,
Что фокусы их плосковаты.
Не виноваты и солдаты,
Что их ведут дегенераты.
Политики не виноваты,
Что горизонты маловаты.

А виноваты мы с тобой —
Что в мир вошли вниз головой.

Кино окончено. Киномеханик
Доел свой пряник, потопил «Титаник»,
Убил и Цезаря, и Клеопатру
И показал язык кинотеатру.

Кино окончено. Последний зритель
Уходит в ночь, застегивая китель,
Почесываясь, полузасыпая,
Как питекантроп, изгнанный из рая.

Пойдем и мы с тобой, в ночи маяча,
Поллитру пряча, ничего не знача,
Герои предпоследнего парада
В блудливых огоньках земного ада…

Кино окончено. А где же чудо?
Христос распят. Повесился Иуда.
Погиб поэт, уехал Рабинович
И выбросился из окна Петрович.

И что же дальше? — скомканное утро,
С крючком заглоченная «Камасутра»,
И трезвый диктор, что всех нас разбудит
Беззубым хохотом: «Кина — не будет!»

Куда как плох Октавиан —
уже отвисла челюсть,
уже спешат залезть в карман
и близкие, и челядь,

И онемевшая рука
не осязает трона.
А смерть внезапна и легка,
как стрелы Купидона.

Он сделал много славных дел:
перекроил границу,
роскошным мрамором одел
любимую столицу,

Врагов умело проучил,
хранил порядок строго
и от народа получил
венец живого Бога.

И, отлетая в горний край,
найдя удел не хуже,
он молвил «Ливия, прощай!
Живи и помни мужа!»

Скончался Август. Плачь, народ!
Изгнав весну и лето,
в державе осень настает
и ярко празднует уход
вождя, царя, поэта.

Но остается вечный Рим
и боги щедрые над ним!..

Чудовище, воплощено в металле,
Над городом царит на пьедестале,
И серая река, позеленев,
Достойно отражает царский гнев,
И в сумерках суров и дальнозорок
Воспетый Пушкиным опасный город,
И символом монаршего злодейства
Пронзает высь игла Адмиралтейства.

Кому грозишь, свирепый император? —
Окостенели Биржа и Театр,
И Невский обезлюдел, и мосты
Разведены давно. Усни и ты.

Куда там! Малахольному не спится,
Ему бы все с варягами возиться,
Под Нарвой снова прорубать окно
Да с мэром пить заморское вино
И напоказ, чтоб видела Европа —
Принцессу выдавать за эфиопа.

Да полно, царь! Былая смолкла слава —
И Нарва откололась, и Полтава,
И тщетно тянутся персты златые
В пространства равнодушные пустые.
Твой Китеж спит в болотистом раю.
Угомонись! Топчи свою змею!