Свежий Номер

№ 5 (192), 2021

Я к жизни пришел
         От романов Майн-Рида.
А жизнь развернулась
         И стала — роман.
И я проскакал —
         Грохотали копыта
По Южной Америке
         В дождь и туман.

Там всадникам любы
         Смертельные трюки,
И там, где прорывы
         Долин глубоки,
Лежит, разметавши
         Притоками руки,
Голубоватое
         Тело реки.

И ночью, на взор
         Ястребиный надеясь,
Врагов бледнолицых
         Ища над рекой —
Летит в мокассинах
         И перьях индеец.
На зебре — как-будто
         Одетой в трико.

Но сердце ковбоя,
         Готовое к бою,
Стучит в магазинной
         Коробке ружья,
По запаху слышит
         И ждет за собою
Отравленных стрел
         И лихого копья.

Но степь растревожена.
         Сыпью по коже
Холод и ливень,
         И сразу — гроза.
В такую минуту —
         Встает краснокожий
На стременах
         И вперяет глаза.

Кто видел кулак,
         Размахнувшийся навкось
Сквозь шорох ветров
         И дождя и травы.
Кто видел
         С полетом вперед томогавка,
Ковбоя, летящего
         Без головы.

Такое бывает
         Не только в романе,
В ушах стрекотанье,
         В глазах колесо.
Я новою жизнью
         Живу на экране,
Скачу по степям
         И вращаю лассо.

Мне сердце, что камень.
         Холодно-тупое.
И может затем
         Я привесил ружье,
Напялил широкую
         Шляпу ковбоя,
Чтобы не быть похожим
         На сердце свое.

Театральный зал был суров и пуст,
         И люстрами вниз сникал,
Старый занавес тихо выплакивал грусть
         Притаившимся колосникам:

«Помню, блеск лорнетный по всем рядам,
         Страшно впившиеся глаза,
И когда на сцене актер рыдал,
         С ним рыдал потрясенный зал.

3ал, на сцену глядя, дрожал струной,
         А теперь — пропадаем. Ой,
Разве видно было, чтоб всей страной
         Владел глухонемой!

Скоро — чувствую я — меня сотрут
          (Этот червь и сюда прополз),
И на месте моем повесят тут
         Просто выбеленный холст.

Это разве искусство. Век стыдись.
         Было время когда-то... Но
Драматург, режиссер, актер, статист —
         Пошли в кино...

Но остался здесь, я поклясться готов,
         Еще одни человек.
То рабочий сцены — Иван Петров.
         Он театру верен навек...

Но на сцене раздался стук шагов,
         И вошел Иван Петров.
Он рассказывал другу наедине:
          «Знаешь, буду служить в кино.

По червонцу в день за работу, что-ж,
         Заработок не худой,
Говорят, что уж очень я похож
         На Распутина — бородой».

Был суров и пуст театральный зал,
         Пыль на выбоинах золотых,
И ни слова занавес не сказал,
         Молча сдвинулся и затих.

В кино-театрах по ночам —
         сияет свет,
а у меня, моя печаль,
         приюта нет...

Ах, оковала синева —
         мои глаза
В кино — манто да кружева,
         зеркальный зал...

Горит плакат на мостовой —
          «Париж уснул»...
и слышен грозный и глухой
         рояля гул...

Вот — засияет за стеной —
         экрана гладь,
и сытый, выбритый герой
         начнет «играть»…

Поедет с милой в ресторан,
         и поплывет
в бульона сладкий океан —
         котлетный шот.

И жар бургонского вина,
         и дичи жар...
Она в другого влюблена
         и пьет, — дрожа.

Но все-же пьет, но все же ест,
         а я — стою,
голодный, у туманных мест —
         гляжу на юг...

Уходят люди из кино,
         домой, в отель, —
раскрыть весеннее окно
         и лечь в постель.

Нет для меня угла в Москве,
         опять, опять —
пойду в ночной, пустынный сквер —
         синеть и спать...