Свежий Номер

№ 5 (192), 2021

Верлибр в шести верлибрах

I

Однажды, здесь на краю земли, с земли,
кошки увидели морских птиц. Птицы летели морем.
Кошки решили тоже полететь — сбились в стаю —
вместе, решили они, лететь сподручней.

II

Сначала они запрыгивали на стволы деревьев,
потом перепрыгивали со стволов на ветки,
потом с ветки на ветку, потом с ветки в небо,
но получалось — на землю.

III

Затем они подпрыгивали кверху, одна за другой
махая своими солнечными кошачьими лапками так,
как птицы машут крыльями, когда набирают высоту
перед заходом солнца…

IV

Глупые кошки пытались взлететь стаей,
но стаей, как ни взлетай, даже прыгать не получалось.
«Потому что кошки ходят сами по себе, —
сказала одна умная кошка. — А летают — тем более...»

V

Так здесь, на земле прибрежного субтропического края,
появились маленькие глупые обезьянки. Они прыгали
по деревьям до тех пор, пока их не поймали и не приручили
местные, земные предприимчивые жители.

VI

Теперь обезьянки охотно фотографируются с туристами,
приезжающими на отдых к морю, где все также
гордо реют над морскими дюнами быстрокрылые птицы…
Видимо, поэтому глупые обезьянки редко смотрят в небо.
А кошки — тем более! Как сказала одна умная кошка.

Верлибр в шести верлибрах

I

Здесь, на сходе двух стихий неба и моря,
на волнорезе сидел рыбак с удилищем.
Он был черен лицом, загоревшим от солнца,
в солдатской рубахе, прилипшей к телу,
в соломенной шляпе, похожей на миску.

II

Он смотрел в море. Ждал свою рыбу. Ждал,
как ждут обыкновенного чуда. И дожидался!
Поплавок уходил в воду. Хо-оп! Рыбак дергал удилище!
Удилище взлетало к небу… Из воды вылетала
пойманная на крючок барабуля*,
похожая на солнечный блик, вырванный
из морской пучины...

III

— Чего тебе надобно, старче? — трепыхалась
рыба на леске. — Отпусти ты меня! Не мучай! —
по-рыбьи рыба вопила.
Но рыбак ничего не слышал.
Он был рад по-звериному своей удаче. Своей добыче.
Руки его дрожали, словно в судороге...

IV

Так рыба становится предметом товара,
свежим продуктом. Потом рыба становится пищей.
Если следовать учению Карла Маркса, получится
следующая метаморфоза: «Море — товар, товар — пища».
Или такая: «Труд — пища — жизнь», похожая
на социалистический лозунг: «Мир — труд — май!».

V

Но рыбак думал иначе: «Рыба — деньги — водка».
А по версии жены рыбака будет так:
«Рыба превращается в деньги,
деньги превращаются...
деньги превращаются... Превращаются деньги...
В элегантные шорты!».

VI

Здесь можно бы поразмышлять о многом:
о других трудах Карла Маркса, о добре и зле,
о лютой ненависти, о повести Хемингуэя «Старик и море»,
о спасение во имя Отца и сына, и святаго духа,
о прощение... как, впрочем, о нелегкой
и непростой нашей жизни, которая гораздо проще:
Хо-оп! Удилище взлетает к небу...
Улов становится больше!

Верлибр в пяти верлибрах

I

Ближе к полудню море слилось с облаками молочного цвета.
Кое-где все же просвечивало синее небо, но совсем немного.
Даже солнце освещало море туманно-молочным светом,
так светило, будто находилось в пучине
молочного моря.

II

Думал я, разве можно жизнь под себя исправить,
разве можно поменять молочные краски на краски другие?
Разве можно синей краской нарисовать молочное море?
Ну, а вода на самом деле не имеет
никакого цвета.

III

Думал я, вот пройдет зима, дождливая неблагодатная непогода,
вот пройдет апрель, вот наступит май с отворотом жары в июле.
Сотни, тысячи солнечных бликов, как сотни и тысячи дивных улыбок,
превратят молочное море
в синее-синее море.

IV

Или будет, как было: молочное море продолжит искриться
искренне улыбаясь приближению долгожданного лета,
которое светит над морем туманно-молочным светом
так, как будто находится в пучине
молочного моря.

V

Блики на море, словно множество белых чаек над миром,
или как моль над проеденным за зиму покрывалом,
то тут, то там, — куда ни посмотришь и не навостришь ухо, —
будут летать с бесконечным
неслышным криком...

Верлибр в трех верлибрах

I

За окном живет квадратное небо. Квадратное море.
Квадратные крыши, квадратные деревья.
Летают квадратные чайки,
махая квадратными крыльями.
Над квадратным морем плывут квадратные облака,
гонимые квадратным ветром… Хотя небо и море
имеют форму полукругло-округлую.
Или вогнуто-округлую… (округло-выгнутую)
И деревья полукруглые, овальные.
Или вогнуто-овальные… (овально-выгнутые)
Но в квадрате окна
небо — квадратное,
море — квадратное,
дождливые дни —  серо-квадратные в квадрате.
А в квадратном парке квадратного санатория
по квадратным дорожкам прыгают странные
квадратные квадрокукки…

II

Только ваза на моем квадратном столе — треугольная;
лежит в ней спелая квадратно-округлая груша,
похожая на мою квадратно-овальную голову,
отражающуюся в треугольной вазе…
И, конечно же,
в вазе отражаются квадратные квадрокукки,
похожие на жирных зеленых кузнечиков,
а иногда — на проворных многоруких обезьянок. Но это
бывает по квадратным четвергам или
дождливо-квадратным пятницам,
но никак не по солнечным треугольным субботам
и воскресениям, когда солнце — в зените.

Когда, даже пчелы становятся мохнатыми треугольниками
и треугольно жужжат над треугольными лепестками
белых цветов треугольной Магнолии...

III

Но, как прежде, в тенистом парке
квадратного санатория,
где на квадратном балконе квадратного здания,
сидя в квадратном кресле, квадратный человек
в наполеоновской квадратной треуголке
читает свою важную квадратную газету,
все также прыгают по квадратным дорожкам
странные квадратные квадрокукки…
Прыг-прыг-прыг, да прыг-квадрадаг!
Но человек их просто-навсего не замечает
или делает вид, что не видит...

Верлибр в двух верлибрах

I

Если сравнить литературу со зрительным залом
Большого театра или пантеона, то все места там давно заняты.
Зал забит под завязку, даже в проходах на ступеньках сидят
состоявшиеся и несостоявшиеся классики,
не говоря о том, что творится на галерке,
не говоря о сцене, оркестровой яме
и верхнем ярусе зрительного зала,
откуда, случается, падают вниз
мастера и подмастерья
художественного слова того
или иного направления,
от соцреализма
до офигизма
и далее…

II

Остается
надеяться на то,
что кто-нибудь из литераторов
покинет зал, ввиду тех или иных событий,
или по причине кончины, или падения с балкона
(читай — внезапной кончины), и у вас, если вы
до сих пор не заняли место в том достопочтенном зале,
наконец-то, появится шанс занять там освободившееся место,
но прежде вам придется прямо в парадной или перед схлестнуться
в общей давильне с коллегами по перу, желающими так же, как и вы,
проникнуть в святая святых — большой зал этого литературного пантеона.