Свежий Номер

№ 1 (188), 2021

Низкие белые облака
Проплывают лениво,
Ползут неспешно.
Кажется: если влезть
На верхушку клена,
Можно их трогать руками,
Хватать за...
Кстати, а что у них там?
За что ухватить-то?
Это похоже на птицу —
Большие крылья,
Длинный, загнутый клюв
И огромный хвост.
Нет, не журавль точно.
И не синица тоже.
Боязно трогать —
Вдруг где-то в перьях когти...
Следом плывет собака,
Хвостом виляет.
Эта сама прискачет,
Ловить не нужно.
Пасть приоткрыта,
Будто в беззвучном лае.
Пусть себе скачет дальше,
Быть может, догонит птицу.
Надо же!
Третье облако расцветает
Белым пионом.
Четвертое — снежной розой.
Как же сорвать-то
Их неземную прелесть?
Нет, не полезу на клен.
Сяду на веранде,
Буду пить чай с клубникой
И стану смотреть на небо,
Где очень низко —
Прямо над головою
Плывут чудеса.

Осознает ли себя ручей,
Протекающий через лес?
Что он чувствует, промывая путь
Среди упавших стволов
И болотных мхов?
Понимает ли лес тихий лепет ручья?
Отвечают ли ели воде
Или просто шепчут-шелестят о своем?

А огонь понимает, что он огонь,
Обхватывая деревья?
Сильно ли он удивляется, видя
Как корчатся ветки,
Слыша, как стонут стволы,
Когда он их обнимает?
Или он лишь утоляет голод,
Подобно иным хищникам?

О чем думает камень,
Если он думать способен,
Когда его откалывают от скалы?
Когда кладут в основание дома,
Понимает ли он, становясь краеугольным,
Что такое есть дом и в чем смысл его тяжести?
Что ощущает камень, когда по прошествии
Многих веков рассыпается пылью?

Что за песню поет ветер,
Тот, который разносит и пепел сгоревшего леса,
И в песок обращенные скалы;
Тот, который гоняет ленивые листья
По поверхности медленного ручья?
Успел ли он узнать камни до их распада?
Умеет ли слышать речь в плеске бегущей воды?
Заметил ли рождение пламени из искры, раздутой им?

О чем же думает ветер, касаясь моих волос?
Сумеет ли ветер мне обо всем рассказать?

Шел дождь. Издалека. И дождь устал.
И как-то уж особенно печально
Зашелестел по листьям он, лениво
Потек по переплетам старых окон
Веранды. Я сидела за столом
И считывала строки водных струй —
Прозрачную диковинную повесть
Из жизни капель. Сверху вниз, как будто
Японские стихи, она текла.
Но знаки набегали друг на друга,
Смывая смыслы. И вечерний ветер
Наискосок сдувал их со стекла.
А дождь усталый свой продолжил путь
Куда-то вдаль. Следы его лежали
Кругами луж и отражали небо
И звезды первые, и тихо трепетали.

Раньше, конечно же, было лучше.
Ярче, живее, свежее, вкуснее.
Раньше, когда было больно,
бабушка целовала
и все проходило.
Раньше слезы лечили.
Бабушка говорила:
«Поплачь — станет легче!»
И еще:
«Время — лучший лекарь.
Потерпи, все забудется...»

То ли память моя
со временем стала крепче,
то ли сроки действия истекли,
только не забывается,
не становится легче.
И слезы все труднее выходят.
А после них нос забит,
глаза покраснели
и отчего-то неудобно,
как будто сделала что-то зазорное.

Бабушка, ты была
намного мудрее меня и сильнее —
ты умела использовать время,
чтобы забыть о боли,
ты знала, как отплакавшись
утереть печаль с глаз
носовым платком.
Жаль, что я
всего лишь запомнила твои слова,
но так и не научилась
делать, как ты делала раньше...

Август.
Небо опускается все ниже с каждым днем,
и на нем
облака с утра белеют,
но к полудню тяжелеют,
наливаются свинцом.
И громоотвод на башне
водосборной задевает,
протыкает
их подбрюшие. И высверк
в возмущенной темной выси
отзывается раскатом,
звуком рвущихся полотен —
многих сотен.
А обиженные тучи
проливаются дождем.
Мы сидим вдвоем под крышей,
видим, слышим,
мы с тобой грозою дышим.
Ждем.
Запах яблок сорта «мельба»,
ломтики ржаного хлеба
с постным маслом, с чесноком.
Старый дом
с певучим креслом,
на стене заметно место,
где висела раньше полка.
Тихо. Только —
новый высверк, новый грохот,
будто в небе чей-то хохот
раздается. И беседу
дождь ведет в саду с листвою
и стучит над головою
в скаты крыши.
Август. Небо очищается к обеду.
Небо дышит...