Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерПерекличка поэтовНаталья МАЗО
СМОТРЯ ПО ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ
Грамматическое Они-то бодры,
а у нас дары несказанные, несказуемые, все как есть подлежащие. И у кого же надлежащие? Ну, это смотря по обстоятельствам места, времени и образа действия. Нам причастие, им — деепричастие. Грамматическое. 26.11.2008
Ханука
Отключись от всего, кроме нитей влажного света,
на асфальтово-сером сукне полночного неба. Фонари стоят по линейке, что твое «кредо». Успокойся. Не бойся, что голос с отвычки звучит нелепо. И того не бойся, что нету повода к речи, кроме радиусов, неким чудом переходящих в окружность. От этого нимбы у лампочек радужнее и резче, хоть в их стараниях и чувствуется натужность. Все же, праздник. И даже два ― чем, кстати, не повод? Сразу Ханука и Сочельник, хоть бы и чужеземный. Есть от чего застыть, несмотря на холод, перед зеленым бликом, скрещенным с «зеброй». Ничего, что двойственно ― это мне свойственно. Оба этих праздника мне родные ― а как иначе? Поэтому, вместе с отдушиной вентрешетки подле сугроба, они расширяют круг начальной локальной задачи. Потому что, когда присмотришься, то не сразу, но со временем виден луч, пронзающий морось. Так слова, с трудом нашедшие нужную фразу, исчезают вместе, хотя возникают порознь. Может быть, и тогда без света остался город, и от единственной лампы, горевшей в храме, пробравшиеся сквозь холод наощупь, на голос по цепочке передавали живое пламя. Из дома в дом. Из города в город. Все шире расходились круги свободы, принятой всеми, но запнувшейся в изумлении перед огнем в пещере, не охваченной общим движением в Вифлееме. А Мария забыла о Хануке. До того ли! Праздник ― дело святое, но здесь-то ― живое чудо. И с удивленной улыбкой, немного кривой от боли, смотрела на свет, разлившийся ниоткуда. 24.12.1997
* * *
Отвратительные вспышки,
Взвизги пуль и рев огня — Бесноватые братишки Мстят кому-то за меня. Отвернусь — за мной вдогонку Мерный стук и мерзкий вой — Бесноватая сестренка Бьется в стенку головой. Я старательно не слышу, Не гляжу и не дышу: Я убийство ненавижу, Буйных сцен не выношу — Криков, грязных междометий, Разбомбленных городов… У меня на целом свете Нет естественных врагов! Я хочу на солнце греться, Встретив мирную зарю. И от всей души и сердца «Чтоб вы сдохли!» — говорю. Чтоб сгорели от позора! Чтоб вы мучались в аду! Я уйду от вас на горы И к истокам припаду. Мира жуткую берлогу Брошу в яме, вдалеке, Обращаться стану к Богу Лишь на древнем языке. Что ж они, хуля и хая, Как типичная родня, Все рыдают, все стреляют — Все страдают за меня?.. 23.04.2003
Идиллия
(Подражание С. Гандлевскому)
А вот и твой лирический герой
(как ты предвидел, сильно постаревший, поскольку выбрал участь доживать), с утра клянущий печень, почки, сердце и слишком плотный ужин накануне (ах, если бы любовницу-злодейку! — но он уже давно забыл влюбляться)… Прости, что мне приходится тревожить его в печальном этом состоянье, но женщину в таком представить — вдвое страшней. К тому же, принято считать, что женщины страдают не о том. Сам посуди, как может героиня в молчанье мрачном пить с утра боржоми, болтаться под ногами у домашних, с утра спешащих по своим делам, и ждать, пока квартира опустеет со страхом и надеждой? Лишь мужчина cпособен выдержать такие муки и даже к ним привыкнуть. Он привык, но понял: так не может продолжаться! Депрессия — вот участь горше смерти, и значит, надо жить, сопротивляться… Издать хоть что-нибудь, в конце концов! К полудню ближе в опустевшем доме он c ненавистью смотрит на компьютер, мигающий белесым монитором подстать полуненастью во дворе. Кругом пустыня. Взгляд его блуждает вдоль книжных полок. Он бредет на кухню поставить кофе… И внезапно мозг, воспламененный газовым колечком, ошеломленно замирает перед загадкой сочетанья оппозиций: «Война и мир», «Поэзия и правда»… 2.09.98
* * *
Моя специальность — бессмысленный шорох в мозгах.
На мусорной куче вчерашняя тлеет газета. У ближней березы (в восьми с половиной шагах) кончается лето. Кончается лето. Мне не в чем его обвинить: «Кто, если не ты?» — постулат, неизменно бесспорный. Смотри на костер и раскручивай скользкую нить — свой вымысел вздорный, О том, что кончается лето — ненужный старик, хрипящий, с застрявшей в засаленных патлах соломой, и тягостно слушает, кто там идет напрямик дорогой знакомой, дорогой, которой ему не пойти, потому что нет сил, и больше не будет, и нечего ждать улучшенья, и даже не нужно… Он лишь об одном бы просил: не слышать движенья! Не слышать ее приближенья, ее голосов, шуршанья прохладного платья, духов горьковатых… А к ней с облегченьем протянуты руки лесов — и нет виноватых. И нет виноватых. Газета сгорела уже. И падают листья. И надо прощаться достойно и встретить ее у порога, когда на душе легко и спокойно. 1990
* * *
…Но есть окутанный туманом сад:
там туча испускает свет лимонный, и влагой золотой облиты клены, и капли редкого дождя висят и падают — вслепую, невпопад и с нежностью, какой-то полусонной, сквозь тишину и долгий листопад в размытый дерн, набухший, невесомый… Ты говоришь, что нет в любви греха. И туча так прозрачна и тиха, как будто воск расплавленный стекает… И на моем плече твоя рука… И время спит. И тянется пока… И дождь стоит в очах. И боль стихает… 1988
Чудо Георгия о змие
Не воспеть ли новую песню древним героям?
Правда, им ни к чему, а нынешним непонятно. Признаваться в любви к покойникам — а на кой им? Но живым подобает устраивать цирк бесплатно. На арену с тиграми. Или, в народном стиле, — Представление о борьбе Дурака со смертью. Так вставай, лентяй! Наплевать, что тебя забыли. Упирайся, тянись дорасти головой до тверди. Римским шагом — сто двадцать — на вдох и выдох шагов в минуту. По-спартански — бегом (в переводе будут — хореем). Марш в атаку на холм. По-нашему, это круто! Пусть дивятся потом, отчего мы рано стареем. Так старел на глазах Георгий, шагая в гору, Еще не святой, а просто хороший воин: Ехал мимо, узнал о змее, ввязался в споры, Представил победу и лавры, но понял, что не достоин. Было действительно круто, и очень жарко, и скользко. Конь остался в низине, товарищи убежали… Безнадежное дело — биться с драконами, Только безнадежней смыться, умыться, забыть о жале И о жалости к девушке, хоть не сестра, не дочка Помирает со страху в пещере в сернистой гари… В одиночку не справиться? Да разве он одиночка? Не с ним ли все ангелы, да и Создатель твари? Но дрался он все же один. И работа была тяжелой. Зверь нападал, хитрил, да к тому же вонял отвратно. Но сдох. Георгий утерся изодранной грязной столой, Плеснул на девицу водой и устало побрел обратно. …Через много лет он услышал в далекой стране, в таверне Песню, в которой все было красиво и непохоже. Но не стал встревать, решив, что певец, наверно, Заботится о назидании молодежи. 2002
Наталья Мазо — поэтесса. Окончила Институт иностранных языков им. М. Тореза. Работала библиотекарем, с
1988 г. — журналист. В настоящее время работает в журнале «Вокруг Света». В 1987-90 гг участвовала в объединении поэтов «Московское время». Публикации стихов: в журналах «Октябрь», «Православная община», газете «Шарманка» (1991 г.), в Интернете. Живет в Москве. |