Свежий Номер

№ 8 (70), 2010

Под столом пустые бутылки и шорох капрона,
В голове — ломография из хохочущих лиц.
Идет закрытие дачного сезона,
Сквозь туман: «Скажите ч-и-и-и-з!» Блиц!

Лето закатилось, так чего же куражиться?
Даром, что поминки проводами нарекли!
 И с ростом pro mille все больше кажется
Что я блаженствую в иле, на дне реки.

И что за столом собрались одни декарты,
Они же братья коэны и санлораны при том.
И я со дна наблюдаю, с каким талантом
И я встреваю в дискуссию о ни о чем.

А ты танцуешь свободной, как дождь, вакханкой
Под какой-то исступленный диско-бред.
Короткий топик с узкими лямками
Позволяет оценить твоей кожи цвет.

И то, как вылеплены твои плечи,
И подобраны лекала для твоей спины.
Это что, ответ на мое красноречие
И радость постижения собственной глубины?

И говоря о мирах, я обтекаю взглядом
Эти линии, скульптурную точность форм.
Эволюция вывела как тебя — наяду,
Так и глупые инстинкты во мне самом.

Ты все видишь — ну что же, не буду каяться.
Главное — не вспыхнуть безнадежным костром!
«...Так о чем мы говорили — о Конфуции, кажется,
О трансплантации душ или о чем-то таком...»

Твои волосы мечутся черной медузой,
Захваченной врасплох штормовой волной;
Тебе непривычно быть как бы обузой
Для мужского сознания, занятого не тобой.

Конфуций — и сверх него ничего не будет.
Резонанс взглядов — и это все, прости!
Хозяин влюблен в тебя, так на серебряном блюде
Закажи мою голову тебе поднести.

Дождь. Мотивчик протоптанный, если не пошлый,
Столь ценимый поэтами, в лирике дошлыми.
Его шум апеллирует к рыбьему прошлому,
В генах спящему до поры.
Я сижу на веранде, зною открытой,
Кистеперые предки, вконец позабытые,
Что бездумно плескались в морях первобытных,
Что-то вспомнились от жары.

Но к полудню пришел долгожданный дождь,
Он вел себя, как захватчиков вождь,
Не думал смыться куда-нибудь вкось,
А шел за главной целью.
Раздвинул воздетые руки берез
Смял покрывало из жухлых роз
И мощно, без лишних сомнений и грез,
Вошел в разморенную землю.
Земли стонала каждая пядь,
Он к ней возвращался опять и опять,
Сколько еще способна принять
Она, захлебнувшись желанием?
Онемев, я взирал на соитье стихий,
Строки сами собой на бумагу стекли,
А ведь я не хотел: про дождик стихи
Мне всегда казались банальными!

По топленому золоту вечерней реки
Скользит теплоход главным словом строки,
За собой оставляя поэму из волн, отражений,
Задумчивых всплесков...
Саксофон сквозь отдушину
Шлет флюиды вовне,
Он танцующих душами
Наигрался вполне
И ласкает теперь тишину поселений
И далей окрестных.

Газета на столике
Вяло машет крылом,
Зазывая в истории
Про вселенский надлом,
Про пучину невзгод,
Про заблудший народ —
Так Кассандра когда-то пророчила Трое.
Не могу, не хочу пить злословие строк,
Я его отключу —
Этот времени ток,
Чтобы сонно, как звук саксофона,
Бездумно парить над рекою.

Наступает слезливый возраст,
Когда за все становится стыдно:
За падшие с неба звезды,
За лесного зверья обиды,

За невольно обманутых женщин,
За цель, оправдавшую средства,
За то, что в безверии грешен —
Во всем сомневался с детства.

За дешевую водку «Ельцин»,
За шкаф недочитанный книжный,
За то, что уму, а не сердцу
Я круг подбирал себе ближний.

За то, что в костре геростратов
И мои коробились щепочки,
За то, что не вышел с плакатом:
«Свободу Юрию Деточкину!»

За то, что все делал сносно,
Но никогда — безупречно...
Не отсюда ль в порядках обозных
Оказалась отчизна беспечная?

За то, что на ложь очевидную
Не шел с открытым забралом,
Что в награду за жизнь незавидную
Так трудно мать умирала...

Парадоксы,
Взрывающие торосы
Смысла
На потоке сознания
В мироздание.
Папиросы
Фабричных труб,
Пускающие
В небо за клубом клуб.
Земля гробит здоровье —
Готовьте послесловие!

Латиносы,
Безмятежно
Застрявшие между
Кецалькоатльем и Спасителем
Кровосмесительно.

Альбиносы,
Негры и тигры,
Испытавшие
На своей коже
И шкуре
Природы игры —
В натуре.

Единороссы.
Единым словом воспеты
Единороги и осы
И даже где-то
«Авроры» матросы.
Акселераты!

Кровососы.
Одни с крылышками,
Другие с яхтами,
Но все одно —
Ребята
Неприятные.

Пиндосы.
Глупое словечко,
Язвящее беспечно
Лучшую часть человечества
Без спроса.

Перекосы
Оконной рамы
В это стихотворение
Оставляют его открытым
Для продолжения…

Память — полупустая коробка,
В которой слова, как винные пробки
От пыльных бутылок с роскошным вином,
Остались от виршей, пошедших на слом.

Обломки нелепые мыслей случайных,
Запчасти для новых конструкций вербальных,
Из красного дерева печные дрова,
Паззл, где вместо фрагментов — слова:

...Крылатые слова, летучий голландец,
Досужая молва, журнальный глянец,
Летающая лодка, летучая рыба,
Автомобильная пробка, демократический выбор,

Ромовые бабы, бабье лето,
Небесные хляби, разговоры «про это»,
В Киеве бузина, пушечное мясо,
Берлинская стена, поэма экстаза,

Обвал на рынке, слепая Фемида,
Анекдот про блондинку, авто коррида,
Гнилой либерализм, дух отрицания,
Природный катаклизм, его препохабие,

Художественный свист, щучье веление,
По жизни пофигист, души окормление,
В одном месте шило, подход иждивенческий,
Рынок блошиный, вертеп рождественский,

Всесильное учение, опиум народа,
Самогоноварение, не знающий брода
Высокомерие власти, аполитичность взгляда,
Тридцать три несчастья, на небеси награда...

Это просто слова, не ищите подтекста,
Пусть растут, как трава, как в России невесты,
Это просто слова, важных мыслей обмылки,
В джунглях смысла — листва, вместо дела — ухмылки,

Чудеса в решете моей памяти вялой
(Все, что нужно — ушло, что не нужно — застряло),
Лепестки на асфальте, прихоть музы капризной,
Просто горсточка смальты из мозаики жизни.