Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерМОЛДАВИЯ на карте генеральнойЮрий ГУДУМАК
ПИСЬМА ИЗ РИМСКОЙ ПРОВИНЦИИ
Письмоносец Здесь покоится Г. Нумений, вольноотпущенник Антигоны,
благочестивейшей госпожи письмоносец. Одним с нами молоком вскормленный, он мог бы быть в Оксиринхе откупщиком и заведующим сбором на воздвиженье статуй благодетелям нашим, давшим городу отечественные законы и непорабощенную демократию. Повидавши много, но занимаясь пастушеством в глухой местности, он оставил городу двадцать пять овец, четырех коров и никогда не слушал ни одного философа. Будь здоров. И ты также. Папирус
Не надо везти с собой, Тимофей, папирус.
Все облагается пошлиной. Так же, как самый парус. С паруса сбора взимают двадцать драхм, с мачты четыре драхмы… Да и с поклажи со всеми ее дарами, даже если за каждый взыщут по одному оболу, немалая сумма будет. С папирусом, кроме того, можно попасть в опалу. Из-за тайных его письмен. Даже с безмолвных мумий, подвозимых вверх или вниз, взимается плата. Ты в этом деле, видно, не шибко умный. Смотри же, как год за годом и раз за разом, когда вскапываешь виноградник и сорные травы выпалываешь, приставляешь тычины к лозам, тело твое испещряется выверенным рисунком. Им-то неведомо, как Господь наш в царапинах тонких на теле вывез магию из Египта. Шпенглер-вариации
Вряд ли требует доказательств, что
для «истца» и «ответчика» связь сведена на нет. Она есть вообще ничто. Самое большее можно назвать ее парафразом безотчетно убитого времени. Речь идет о разных реалиях и мирах, обнаруживающих сродство уже в крылатке клена, предвосхищающей бумеранг и в единственном, то есть связном — без причинно-следственных дефиниций — виде обретающей ясность в драме пропеллера двадцать веков спустя. Нетрудно предвидеть, что время, когда человеку удастся заклясть себя правовой казуистикой, вообще — часовым механизмом, не за горами. Лишь по этой причине последний, являя серые, с золотой инкрустацией дали, в сущности, вопреки представлениям, ибо здесь налицо входящая в моду привычка не снимать его всякий раз с руки, и особенно — на ночь, не менее ценен, чем милосердие. Тот значительный факт, что синонимия столь разных понятий проявляется в момент, когда мы произносим имя возлюбленной, хорошо известен. Утраченный «рай» утопии, лелеемый, чаемый, в Тацитовых устах звучавший бы, видимо, как «бессмертный город», или его подобие, уменьшенная копия мира — отсюда, кстати, иллюзия, что вся история происходит именно там, — суть те же феномены, в начале которых страх бесконечности. Предмет урбанистики город — еще один шаг искусства миниатюры в сторону просто сгустка воспоминаний. Идеальное место для войн будущего, и в этом смысле — с учетом новейших идей техники и вздоха осеннего увядания — только усугубляющее весь предшествующий фон. Мало сказать, что исконная наша ошибка — несмотря ни на что пытаться создать себе впечатленье целого. Только это одно, и притом в необыкновенно высокой степени, и приводит к пониманию римлян как наследников эллинов, когда нашему взору открываются, скажем, Москва, Нью-Йорк или даже такие творения прошлого, как Венеция или Вена. Не говоря уже о всеобщей слабости к золотисто-закатному, ставшему в некотором роде эквивалентом денег, ситуация именно такова, что надменный вид прямостоячего существа в действительности определяется не столько любовью к фатуму, сколько сознаньем причастности к сонму, психологическим комплексом оставшегося в живых. Исторический и культурный сдвиг, праязык которого читается в подобном самоощущении, ни к чему иному и не привел бы. Стоило пережить войны, голод, чуму, чтобы человек смог почувствовать себя в достаточной степени грандиозным и напыщенным. Не случайно сумеречное легко принять за брезжущее. Это род оптики, позволяющей состояться лингвистическому курьезу, заключенному уже в словах «движущееся вперед». И этим метаморфозам суждено продолжаться. Лучше всего, рельефней, мы видим их на примере органического соответствия между царевной- несмеяной подиума и некой персонифицированной (да простят нам употребляемое здесь и впредь неуместное слово) вещью. То есть мы видим их вообще как то, о чем осмелились возмечтать. И мы видим все это в ее несравненном взгляде, дерзком, холодном, — чтоб не сказать красивом, — полном уверенности в себе, недостаточной, однако, для того, чтобы отважиться умереть. Юрий Гудумак — поэт. Член СП Молдовы и Ассоциации русских писателей Молдовы. Родился в 1964 голу в селе Яблона, район Глодень, Молдова. Географическое образование получил в Одесском университете. Научный сотрудник Института экологии и географии АН РМ. Публиковался в коллективных поэтических сборниках, газетах и журналах Молдовы. Автор поэтических книг «Метафизические гимны» (1995), «Принцип пейзажа. Пролегомены» (1997), «Почтамтская кругосветка вспугнутой бабочки» (1999), «Дельфиниумы, анемоны и т. д.» (2004), «Песнь чибиса» (2008).
|