Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерПерекличка поэтов Санкт-ПетербургаГалина ИЛЮХИНА
ОЧЕРТАНИЯ ДОМОВ
ПТИЦА-БРЕЙгЕЛЬ Снег. Очертания домов
так мягки, будто из бисквита. Хвосты пушистые дымов из труб виляют домовито. Вот пес на заячий манер взрыхлил прыжком сугроб лохматый, и дворник, словно гондольер, плывет, орудуя лопатой — безмолвный медленный гребец в похмелье собственного стикса, — и трогает железной фиксой морозца ломкий леденец. Тишь, как в стране глухонемых. Лишь небо фетровое брея, вещает тщетно птица-брейгель о мнимой мягкости зимы. В ДЕКАБРЕ
Холки вздыбили сугробы, замерли в тиши.
Тише, друг мой, ради бога, даже не дыши: зверь зимы — огромный, белый, — затаился, ждет, у него литое тело и холодный рот. Он дохнет тебе в затылок, обожжет виски: позабудешь, все, что было — снежные пески зашевелятся, взовьются, потекут, шурша, и не вздумай обернуться, и не смей дышать, только белыми губами лепечи слова, и над зыбкими снегами пролетит сова — вся в лиловых переливах, крылья изо льда, и из глаз ее тоскливых упадет звезда — голубая, колдовская, с иглами лучей, и рассеется тоска, и станешь ты ничей. Обернешься — чисто поле: север-юг-восток. Человек на вольной воле царь себе и бог, да нужна ли воля эта в тусклом декабре — все брести тебе по свету к тоненькой заре. ТОЧКА ОТСЧЕТА
У талой воды металлический привкус тоски
и вязаной варежки в корке налипшего снега. Сиротские сумерки, насыпь до самого неба, и к рельсам сбегают блестящего льда языки. В желтушном закате чернеет ветвей нагота. Смурные вороны срываются с серых сугробов — крик электровоза под гулкой махиной моста — и с насыпи мчатся путейцы в оранжевых робах. Иришкины санки швырнуло, согнуло в дугу, и снег набухает под ней, как арбузная мякоть. Я рот зажимаю и глаз отвести не могу от этой картины. Стою и не смею заплакать. Ей мама твердила: «Чтоб дома не позже шести!» Иришка кривлялась украдкой, и я хохотала… Яичное небо вспороли кусты краснотала. Вот там и тогда начала я взаправду расти. ОДНОЙ ДЕВОЧКЕ
Так и живешь — глухонемая, рук от лица не отнимая,
и в этом сумраке мирка вся жизнь так сладостно горька, так переливчато тосклива, так упоительно черна, как с червоточинкою слива, что тихо гнить обречена. Заройся глубже в одеяло. Чего ты, право, не видала в проеме стылого окна? — сугроба рыхлая копна, в снегу увязшие тропинки, нетрезвый дворник-паразит… И солнце зимней мандаринкой на низкой ниточке висит. ЗИМНЕЕ ПЕТЕРБУРГСКОЕ
Не спи, не спи, художник бедный,
вставай и выходи в пургу! Туда, где скачет всадник медный по шею в пляшущем снегу. И — ни души. За снежной тучей пропал Мариинский дворец. Мы каждый сам себе творец и сам себе несчастный случай. Мы выйдем с Синего моста на занесенный Вознесенский. И пусть трещит мороз крещенский — вокруг такая красота! Художник, веселее пой, пока лицо заносит снегом, Пока зима снимает слепок, а ты хорошенький такой. Мы все проступим по весне сквозь почерневшие сугробы, Нас дворники в несвежих робах на мартовский уложат снег. И глядя в прорезь высоты из петербургского ущелья, Мы сыщем повод для веселья, ощеривая злые рты. КРЕЩЕНСКОЕ
Памяти Ольги Земляной
Я лежала в пруду под нетающим льдом
и смотрела на мой улетающий дом сквозь кружащее крошево снега, что плясало и падало с неба. Отражались во льду и скользили огни, и дразня на лету (мол, лежи и ни-ни), падал свет из оранжевой спальни и из ближнего делался дальним. Я дышала на лед, я стучала в него — там, за ним, наступало мое Рождество, там остались мои домочадцы — ни доплакаться, ни достучаться. В небе чисто, и тонко запела труба, обжигая, вода закачалась у лба, зазвенел ледяной колокольчик — звон был холоден, ломок, игольчат. Легкий ангел по снегу крылом пошуршал, ртом обветренным лунку во льду продышал, «Вот и все. — прошептал, — Аллилуйя». И лицо уколол поцелуем. * * *
Тут солнечно и холодно. Зима.
Вот девочка с коленками худыми протаивает лунку в белом дыме. О, Господи, да это я сама проваливаю в облачный сугроб холодный лоб… Дышу-дышу. Совсем осталась малость. Сим-сим, откройся! Нету терпежу. Еще чуть-чуть — и лунка продышалась, и я в нее так пристально гляжу. А там, внизу, виднеется земля — мохнатая, зеленая, большая. И море. И скорлупка корабля. А тут зима, сугробы распушая, сверкает ослепительно окрест. И я как перст. Кому сказать — «я больше так не буду», кому кричать сиротское «ау, пожалуйста, пусти меня отсюда опять туда, домой, где я живу»? Сама себе и птица, и гнездо, сама себе ребенок и родитель. И медленно, как болеутолитель, внутри меня, стихая, нота «до» уходит в шорох зрелого зерна. И — ти-ши-на. * * *
Встретит, на ангела непохожий,
некто в поношенном пиджаке — с мелким лицом, угреватой кожей, с черным мобильником в кулаке. Скучно доложит в мембрану: «Прибыл», скучно прикажет: «За мной иди». И подчинишься ты, кем бы ни был этот, шагающий впереди. Он приведет тебя в цех рабочий и равнодушно толкнет к станку, где ты столетия дни и ночи будешь тачать и точить строку. Изредка выйдешь — темно и пусто, космос, размеренный гул станков, да под ногами с привычным хрустом мнутся сугробики облаков. Куришь по слабости человечьей, молча вдыхая колючий дым… И невдомек, что еще до встречи мог отказаться идти за ним. НА ОБОЧИНЕ
Бараньи ребра фонарей над скоростным шоссе,
и мокрых туч овечья шерсть кровавится закатом. Дымятся потные бока, и все бегут как все, и очумелые стада теряются за КАДом. А я стою, смотрю наверх, где зреет первый снег, и самолетика звезда блестит во мгле полынной. И красота, и чистота, и место есть для всех, и пастушок трубит в рожок над головой повинной. Галина Илюхина — поэт. Родилась в Ленинграде, живет и работает в Санкт-Петербурге. По образованию юрист. Автор четырех книг стихов — «Пешеходная зона» (СПб, 2006), «Ближний свет» (СПб, 2010), «Птичий февраль» (СПб, 2013) и «Колокольная горка» (СПб, 2016). Книга «Птичий февраль» была удостоена Специального приза Волошинской премии (2013) в номинации «Лучшая книга года». Лауреат премии «Молодой Петербург» (2009), премии журнала «Дети Ра» (2012). Член Союза писателей Санкт-Петербурга, Союза писателей ХХI века, Союза российских писателей и Международного ПЕН-клуба. Стихи публиковались в многочисленных альманахах, антологиях, российской и зарубежной периодике, переведены на украинский, польский и английский языки.
|