Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерСоюз писателей XXI века на карте генеральнойСергей АРУТЮНОВ
ПРОСТРАНСТВО ПАМЯТИ И ЗРЕНЬЯ
* * * Не сон ли видимое мной,
Когда, задумчиво пестрея, Оканчивает круг земной Пространство памяти и зренья, Где извивается по дну Внезапная подвижность рыбья, И верность скользкому пятну Готовится расправить крылья, И сруба мшистая бадья С мошкой, вертлявой по-холопски, Выдавливает забытья Несбывшиеся отголоски. И письменностью явь искрит Через бугрящиеся своды, И дни, читаясь, как санскрит, С мучительным экстазом сходны? Нас энхаэльским игроком Раскидывала, бортовала Земля, простертая кругом И овощно, и промтоварно, И только вера мой покров, Когда себя осознаю я Листом, что осенью багров, И ледником в конце июня, И верен, как слюна плевку, Тивердиатскому яхтсмену, И тления не избегу, И общей доли не избегну. * * *
Полуразомкнут, полузамкнут,
Через кварталы напролом Откатывается на запад Рассветный шквал, бия крылом, Туда, где, радужно хрустален, Вколачивался в корпуса Слепящий столп, что в ночь истаял, Сбегает млечная роса, И, обреченный умаленью, Ни дня собою не пробыв, К ручью, измученному ею, Небесный катится порыв, И в ледянисто-серой дымке, Недостижим, как взмах платка, В подножье горного владыки Расталкивает облака. * * *
Причастный скорбному веселью,
Что крови павших солоней, В который раз покинув Землю, Припомнишь ли, что знал на ней: Мелькание фигурок полых, Молящихся на мозгляка, И в небе морщащийся полог, Накидываемый слегка На мглу времен, где утешенье Напрасней скаредных молитв, И безучастие дешевле, И торг всечасно гомонлив. …И ветер, шепчущий тончайше, И солнце, что едва взошло, Забыл бы я, забыл тотчас же, И не вернулся ни за что. ТРЕТЬЕ РАНЕНИЕ
Как руки солдат, на которых
Пикировал в сумрак ночной С единственной мыслью — как долог Последний рывок на Ачхой. Трясло. Расставаясь с рассудком, Я видел, как светоч потух. К нему, госпитально разутым Вздымался израненный дух. Дана нам умеренность вдовья, Но счастье земное дано ль? …И выл я, бессмертию вторя, И склянка тряслась надо мной. Metallica, The One
Где птаха местная алкала,
Истаивала синева, Стелился дым в тени ангара, Рассеивавшийся едва, Расчислено огнеопасны, От блеклой слепли кислоты Заброшенной авиабазы Палатки, модули, склады. Рюкзак собрав, стволы промазав, На койке выгорев дотла, Я ждал пришествия УАЗов, Всеведущ, как аятолла. Кто был один, тот, страх шифруя, Поет и пляшет за стеной. Как мальчик, спрятался в шкафу я, Внимая тишине степной. Затвор украдкой колупая, В метафизическом говне, Услышал — встала головная, С подножки спрыгнули ко мне. …Неслась тоска аккордеонья, Клубилась пыль из-под колес, И глобус перекати-поля Мне в ноги тыкался, как пес. * * *
Когда закончатся скитанья
И лопнет шарик надувной, Земля советская, святая Сомкнется, молча, надо мной, Я, не ужившись даже с этим, На лишнее не посягну, А, сдержанно кивнув соседям, К пустому обернусь окну. * * *
Не туч тасуемой колодой —
Отливкой в облачных тисках Восходит март во мгле холодной, Поблескивая, как тесак. И ежась между околесиц, Что в ночь составами текли, Душа, как мрачный конголезец, Выходит из густой тени, И застывает на просторе, Где, изморозь полям стеля, Распахивается раздолье, Потягивается земля — И я, без денег, документов Стою, дивясь, как пилигрим, По серости недокумекав, Кто распростерся перед ним. Отчизна, мать моя родная! Любой, свята или подла, Какими б низкими врунами Оплевана ты ни была, Я твой росток, я твой изгнанник, Наколотый на лезвия Чудес твоих, чудес бескрайних, Протянутых через меня. * * *
Еще не верится в снега
Среди безветреных безмолвий, Где молнии известняка Безвестнее небесных молний, Еще не слышен во дворах Ни лыжный скрип, ни санный посвист, И листопадный кавардак От ливней ноздревато оспист, И там, где свет, мигнув, потух, Боярышниковой кулисой Сокрыты пепел и паук, И папоротник тонколистный. * * *
Когда понедельник зябок
И душно от батарей, О, мальчик семидесятых, Зачем тебе эта хрень? Туманности иноходья В царапающей стерне, Бессолнечные угодья, Их изморось на стекле, Где ткань бытия промерзла И тучи с небес текли, Шлифуют свои ремесла Никчемные октябри... О, мальчик! И мы иссякнем. Над нами взбурлит поп-арт. К чему ж обольщаться всяким Быкующим невпопад? Но там, где свеча потухла, Ты слышал, как пронеслось — «Чрез все искушенья духа Ты должен пройти насквозь»? СЕВЕРОМОРСК
Сияньем океанских бликов,
Пригрезившихся молоком, Октябрь, сиренами окликнув, Сбирается с холма на холм, И с вожделением лягавой, На полусогнутых дрожа, Изгибом провисает гавань, Устойчивая, как правша. И кладбище перекопали, И снова прах земля взяла, Но линия береговая Изогнута лукой седла — Гремит хмельная шалашовка, Цветет вокал ее, кустист, Под неумолчного флагштока И хлопанье, и чахлый свист. И кажется — под братским камнем Покоятся не моряки, А те, кто вещим издыханьем Весь мир скитаньям обрекли. * * *
Из тысячи осенних парадигм
Я выберу единственную — ту, что, Когда ноябрь уже неотвратим, Перебирает подати подушно. …Мужчина поздней осенью смирен, И нищ, и наг, и свергнут непогодой — Не вслушиваясь в пение сирен, Он бредит снегом, брошенным поодаль. Сиротский выкрик с городской стены! Лопата, прислоненная совково К декадам, что безвинно казнены Прокосновеньем холода сухого! Поклясться бы, что зиму претерплю, Дробя шипами инистые лужи… Но может ли вся верность бытию Быть самого небытия не лучше? * * *
В собраньях шумных, дебрях антиномий,
Где неизбывна мысли пестротца И слышится, как выстрел, одинокий, Петардный треск печного изразца, За окнами, бесчувствен, как андроид, Безродный, ни из этих, ни из тех, Шепча о том, что тайну приоткроет, Ложился на поля великий снег. Не любопытен до интриг дворцовых, Он зрелищ убегал, и, прочь летя, Не признавал ни мастерских фарцовок, Ни вескости вельможьего ломтя. И на газоне плавясь, точно в тигле, Шершавым, будто контуры мелка, Он мельком видел дверь, куда входили Сугробы, облаченные в меха. * * *
Некому пенять на простоту,
Вот она — работа, гастроном. Только снится десять раз в году Дом забытый, узнанный с трудом. Будто бы судьба иных свобод, Гладкая, как стадо на холме, Пасанет в штрафную, даст на ход, Мастерски пристроившись ко мне… Дом забытый! Вспомнить и войти, Вынюхав средь аминокислот Будни с девяти до девяти, Налафетник, траурный эскорт. Кремовой глазурью талых свеч Прерывая книжное спанье, Сдвинуть ящик и на свет извлечь Маузер, наследие свое. * * *
Обстоятельствами мучимый,
Ни ленивым, ни любопытным, Зарекался я быть мужчиной, Но томительно был и был им. Но не бабой же, в самом деле, Урожденному с волчьим взглядом? Впрочем, это такие дебри, Что куда там хромым-писклявым… Измочаленный, в кровь избитый, Ни в словах, ни в делах не складен, Развороченной бронеспинкой Прикрывался от новых ссадин… Только ими и опровергну, Хоть всего меня изглазейте, Разглагольствования про эру Гуманизма и милосердья. Сергей Арутюнов — поэт, прозаик, литературный критик, публицист. Родился в 1972 году в Москве. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького (семинар Т. А. Бек и С. И. Чупринина). Печатался в журналах «Дружба народов», «Дети Ра», «Зинзивер», «Футурум АРТ», «Знамя», «Вопросы литературы», газете «Вечерняя Москва» и других изданиях. Автор многих книг.
|