Свежий Номер

№ 9 (131), 2015

Я предал. Я продал, подонок!
Ну что же, игра стоит свеч
и — прибыльней нудных поденных
трудов… Да об этом ли речь!

Я предал того, кем гордился.
Кто был над толпой вознесен…
Я в ровню ему не годился,
а так — тоже буду спасен.

А так — меня тоже запомнят.
Я тоже теперь над толпой.
Спасибо, Учитель, за помощь —
отныне я рядом с тобой.

Я предал, забитого детства
не в силах простить и забыть.
Ничтожествам некуда деться.
Одно остается — убить.

Убить — или нежным лобзаньем
коснуться — вогнать первый гвоздь.
Иного пути мы не знаем…
Но ты меня видел насквозь!

Да я, на твоем будь я месте,
к себе прикоснуться б не дал!..
Нет, самое страшное, если
ты это заранее знал.

Ни нашему нищему веку,
ни прочим — понять не с руки:
зачем?! Из «любви к человеку»?
«Его искупая грехи»?

А может, — из адской гордыни,
смеясь над моей слепотой?!
Так тряпку швыряют рабыне!
Убогих берут на постой...

Я, как бы там ни было, предал.
Теперь мы в упряжке одной.
Свершилось все то, о чем бредил
я наедине с тишиной.

Я продал... Я предал, паскуда!
Теперь не страшна темнота.
Останется имя «Иуда»,
покуда чтить будут Христа.

Отныне я стал ближе брата —
такая уж участь убийц!
Раскаянье — страшная плата...
Но я повторил бы на «бис».

Проклятое рыжее детство!
Кому недомерка видать?
Ничтожествам некуда деться.
Одно остается — предать.

От роста все беды, от роста!
Ах, как я мечтал подрасти...
Я предал. Но я не отрекся.
Хотя бы за это прости.

Что вам надо, незнакомец?
Очумели? Я ж и вправду,
отдышась и успокоясь,
буду снова — до упаду!

Кто вас просит заступаться?
Обойдемся и без нянек!
Я на вашем месте к падшей
не бросалась бы — утянет!

Что вы смотрите так странно?
                        (Что он смотрит так? Блаженный?)
Что вам надо? Ну-ка, прямо —
не моих ли сбережений?

Ха! Что я скопить успела —
синяки и шрамы только!
«Рано ягодка поспела,
сладок сок, а все же — горько...»

                        (Взгляд усталый и спокойный.)
Ладно! Знаете вы, кто я?
«Заходите, пеший, конный!..»
Ремесло мое простое.

Что молчите, незнакомец?
Сколько раз меня камнями
провожали до околиц,
улюлюкали и гнали!

Вот и вы сейчас попрете,
сапогами застучите...
Мне плевать на все попреки!
                        (Как он смотрит...)
Что молчите?!

                        (Как он смотрит... как — читает.
                        Неужели — грубый окрик?..)
Что молчите? Не чета ведь
вам блудница!
                        (Как он смотрит!

                        Распаленных взоров сотни
                        я встречала равнодушно,
                        а сейчас гляжу и, хоть не
                        зной полуденный, — мне душно...)

Мне побои — что награда!
Ну а, может, вам — потрогать?
Незнакомец, что вам надо?!
                        (Подошел... Берет за локоть...

                        Сколько пальцев огрубелых
                        мяли ткань одежд дешевых,
                        а его касаний беглых
                        я боюсь сильней ожогов!)

Не нужны мне ни пощада,
ни прощенье! Не покаюсь!
Незнакомец! Что вам надо?
                        (Ну, добился: задыхаюсь,

                        и уже не держат ноги...
                        Кровь моя — стучишь? грохочешь?
                        Распластаюсь на дороге,
                        разрыдаюсь...)

Что Ты хочешь?

Господи, сколько ненужных волнений.
Грохот и скрежет... Кончилось? Глядь —
кто-то опять заявляет: я — гений,
кто-то ломает стулья опять.

Сколько осталось мне? Год? Или десять?
Поздно в спектаклях ваших играть.
Ни утешать не желаю, ни тешить.
Я выбираю не выбирать.

Да и зачем? Ты, мой гость нежеланный,
сам говоришь мне: будет, что есть.
Толку тогда от твоих начинаний?
Предпочитаю не предпочесть.

Предпочитаю слепое жужжанье
пчел над цветами. Жалят? Ну что ж,
лучшая проповедь — просто молчанье.
Жаль, что не сразу это поймешь.

Ищете истину с грохотом медным?
Кто-то вербует новую рать?
Предпочитаю уйти незаметным.
Я выбираю не выбирать.

Ищете истину... Лишние муки!
Истина тучи: станет рекой.
Лучшая истина — чистые руки.
Лучшее счастье — просто покой.

Что ж ты врываешься в жизнь мою? Боже,
ну почему ты выбрал меня?!
В глушь из столиц перебрался — и что же?
Чувствую кожей близость огня.

Разве такой я просил себе доли?
Сжечь мою, что ли, хочешь свечу?
Вымыты чисто, прохладны ладони...
Что ж ты ворвался? Я — не хочу!

Фразой трескучей меня не обманешь.
Слышали вдосталь грозных тирад...
Я не хочу понимать, понимаешь?
Те, кто не ищет, — им не терять.

Ты говоришь (или шорохи сада?),
что не зависит мир от меня.
Лесть! Чтоб ничто не зависело, надо
не поклоняться миру ни дня.

Ты говоришь (тишина прошептала?),
что и не в силах я выбирать...
Снова — ошибка. Власти так мало,
что я не властен всю потерять.

Но, повторяю, оставь меня, боже!
Видишь, стекают капли, искрясь?
Что же есть истина? Я знаю тоже
истину: выбор — мука и грязь.

Разницы нет — что там истина, ересь.
Боже, от страсти нас огради!..
Что это? Разве — порезался, бреясь?
Все полотенце в чьей-то крови.

В славословий слащавом хоре
я, единственная, молчу...
Но за что мне такое горе?
Мне такое не по плечу!

Ах, зачем закрутилась эта
смертоносная круговерть?
Для чего он две трети света,
несмышленыш, к стопам поверг?!

Как по дому всему стучали
деревянные башмачки!
И — мечты: чтоб не знал печали,
чтоб шаги его — век легки...

Но он выбрал свою дорогу
сам. Могу ли теперь мешать?
Богоматерь? — нет, слава Богу, —
матерь Божья — такая ж мать!

Я ни сана не жду, ни чина.
Ни к чему мне такая честь.
Что осанна? Да мне бы сына,
мне бы сына, какой ни есть!

Будь он проклят, его сценарий!
Пусть я буду — всего лишь мать.
Да найдется когда цена ли,
чтоб дитя за нее отдать!

На вселенском экране — титры,
но за ними — такой конец...
Что мне эти мужские игры?
Был бы плотником, как отец!

Ни к чему ни венцы, ни нимбы —
с ними, может, еще больней...
Мне одно лишь — мне только с ним бы,
рядом с ним — до исхода дней!

Дети, дети… зачем взрослеют!
Колыбелька давно пуста...
Имена наши пусть истлеют —
мне бы сына, а не Христа!

До чего ж вы рассудком слабы —
мою участь за счастье счесть.
Мне не надо бессмертной славы —
мне бы сына. Какой ни есть.

Мне не надо такого счастья!
Не желала бы и врагу
мук бессильного соучастья:
я спасти его — не могу...

Где его мне перечить воле!
Воля божья — я все снесу.
О людской он подумал боли,
ну а мать — схоронит слезу.

Но за что мне такое горе?!
Что мне вечность — и чем плачу?!
...В черством, лживом, безумном хоре
я, единственная, молчу.