Свежий Номер

№ 8 (130), 2015

Забудь меня, как страшный сон,
Забудь, любимая, забудь!..
Идут враги со всех сторон,
И АКМ уперся в грудь.

Забудь — тогда не стать вдовой,
Моя негласная жена:
Клянусь повинной головой
Такая ты, как есть, одна!

Забудь — не станешь горевать,
Не оросишь от маяты
Слезами узкую кровать,
Когда узнаешь правду ты…

Но пробиваться не впервой,
Поэтому и в этот раз
Останусь гвардии живой,
Стальных не опуская глаз.

Вернусь, и бросишься ко мне,
Объятием забинтовав:
Горел, да не сгорел в огне
И выжил, смертью смерть поправ!

Неправота вперед звала
На самый край, потом — за край;
Неправота во имя зла
Велела: «Ты не умирай!..»

Неправота — неправый суд:
Убить, кто более неправ,
И пасть под реактивный гуд,
И стать травою среди трав.

Неправота — громить врагов,
И, презирая темноту,
Отбить у волжских берегов
Мамаевскую высоту.

Сал — песок, вода же — тана:
Уходила ночь водой в песок.
Царский род — моя Салтанова,
Шамаханский шейный завиток.

Намотать его на палец
И носить кольцом черненым мог,
Но пьянее тысяч пьяниц
С ног валился возле царских ног.

Было правдой или мнилось,
Что меня пропащим нарекла
Ваша царственная милость,
Заглядевшись ночью в зеркала?

Тех зеркал глубокий омут
Никого не возвратит со дна…
Сколько мыкались без комнат —
Зря ль знакомит комната одна?

Будь наложницей, Салтанова,
Если властвовать захочешь здесь
И устами неустанно
Истерзаешь — истерзаюсь весь.

Ах, наложница на ложе,
Тело пленное, бровей разлет!..
Я сочту иное ложью:
Кто теперь осудит — всяк поймет.

Из варяг мой путь да в греки
Сменишь мановением руки.
В честь твою зовутся реки,
Золотятся воды и пески.

Милая, забудешься на юге,
Чтобы северный истаял знак,
И поведать вздумаешь о вьюге,
И уткнусь в колени — так? не так?..

Твой рассказ и холоден и жуток —
Пустота приставлена к виску,
Но колен разжатых промежуток
Отменяет поезд на Москву.

Ты снимаешь кольца ли, оковы —
Знать не знаешь ледяной тоски;
Аромат вдыхаю лепестковый
И губами трону лепестки.

Как же сохранилось это чудо —
Невообразимый твой цветок?
Все забуду, только не забуду
Сумасшедшей крови переток…

Ниоткуда странное цветенье,
И его ли угадать могла,
Если становилась тайной тенью,
А морозная сжигала мгла?

Никуда теперь уже не еду,
Я с тобой воскресну и умру.
Ты свою отпразднуешь победу
Легким поцелуем поутру.

Дошел до крайности, где край
Острее лезвия теперь…
Давай на жизнь свою сыграй —
Любовь синоним ли потерь?

Подняться надобно с колен
И выйти к высоте орла:
Стоять мне сутки на скале —
Пытай, шотландская скала!

Обычай северный таков,
Когда жену берешь себе,
Иди на край — и будь готов
Слепой довериться судьбе.

Звучит волынка ветра здесь,
И шторм злорадствует внизу,
Но, точно лук, натянут весь,
Я должен выдержать грозу.

Тебя люблю и не люблю,
А как еще хотела ты,
Когда погибель кораблю
Сулит исчадье темноты?

Спаду с мореного лица,
И выест соль разрезы глаз,
И грань венчального кольца
Сверкнет звездой хотя бы раз.

Увижу знак, постигну знак
И не забуду о своем:
Пускай объял кромешный мрак —
Один стою, стоим вдвоем.

Ты помечена вьюгой —
Вьюжный крест на тебе.
Тишиной убаюкай,
Подчиняя волшбе
Глаз обугленных, карих,
Что летят по лицу…
Мы горим, и от гари
Путь не ясен к венцу.
Что с тобой?.. Никакая,
Да люблю все равно
И, такой потакая,
Опускаюсь на дно…
Ты измучена горем —
До сих пор не в себе:
Мы не рифмами вторим,
А судьбою судьбе.
Задыхался от жажды —
Без любви — неживой,
Но поверил однажды
И рискнул головой.
Приходила ко мне ты
Вся как есть — на просвет:
Ах, какие моменты —
Лучше не было, нет!..
Говорила «Мой сладкий…»
И сладила сама,
И казалась загадкой,
И сходила с ума.
Ты меня лобызала,
Закрывая глаза,
И гудками вокзала
Надвигалась гроза.
Били молнии люто —
Приникала ко мне:
Мир искал абсолюта,
Находил в тишине.
Воцарялось безмолвье,
Листьев сыпался прах,
Но блистание молний
Повторялось в глазах…

Зачем кольцо из серебра в прожилках красных
Надела ты на палец безымянный
И носишь вместо моего кольца?.. Напрасно:
Осталась метка — и не скрыть обманом!

Куда бы ни пошла и где бы ни пропала,
Мое не исчезает кольцеванье,
И бьет в глаза невыносимый блеск опала,
Когда внезапно выпадет свиданье.

Не хочешь рядом быть со мной в одной маршрутке,
Но все же едем, а куда, не знаю…
О, как же горестны твои слова и жутки
В ответ на правоту моих признаний!

Любимая, да что с тобой — такая злоба!
От неприкаянной судьбы? от страха?..
И на кольце твоем проставлена не проба,
А, может, срок упокоенья праха?

Любви ли прах?.. Да нет, еще не время бреда,
Иначе б не хотел с тобою слиться,
И не была бы ты со мною, привереда,
И встречный свет не бил по нашим лицам.

Себе волчицу отыскал —
Глаза полыхают огнем,
И волчьей нежности оскал
Сомкнулся на горле моем.
Она владычица всего,
А стала моею со мной!
И нет иного ничего,
И доли не ведать иной.
Забить на милую хотел —
Срываю ошейник теперь,
Но волчьим сближением тел
И страшен и дорог сей зверь.
Прогонит — уйти не смогу:
Обратно вернусь — никакой! —
Стоять на холодном снегу,
Постигнув, зачем и на кой
Волчица, что лучше не знать...
А знаешь, о том промолчи.
Клыками порвет — исполать!
И рану зажми. Не кричи.

Дорога большого седла
Изгрызла вконец удила,
И сил не осталось уже
Стоять на степном рубеже.
Но если ты — волк, то стоять
Обязан при слове, как ять
Стоит в знаменитых стихах!..
И мертвыми тропами страх
Тогда обойдет стороной —
Падет под расстрельной стеной.
Признают ли волки меня?
Я брат их — степная родня.
И чужд мне инаковый свет —
Ночь выдала волчий билет!
Бродячая стая теперь
Стальную царапает дверь.
Волчата, как я, — степняки
И кормятся прямо с руки.
Такой поднимается вой,
Что крутит сосед головой.
А я выхожу на крыльцо —
Швыряю на север кольцо:
Пылает сияние там,
Тоскуя по нашим местам…
Кольцо это было твое —
Так пусть догорает!.. Ничье.
Я знаю, что нету любви,
А волчья есть правда в крови.
У, свора собачья, ату!
И режет мой крик пустоту.
Пока я не умер, не смолк,
Я сам по себе, я — как волк!

Наш спасительный приют
Огласила воем ты:
Так бывает, если пьют
И доходят до черты.
Ты не пьешь. И не пила.
Ты замучена вконец
Мерзлой ночью без тепла,
Разночтением сердец.
Жгло грудины острие,
И рыдала в голос ты:
Волчье бешенство твое —
Искаженные черты.
Я старался удержать,
Но рвалась на край, во мглу,
И свою ломала стать,
И каталась на полу…
— Перестань, — тебя просил,
Ты же, сбитая судьбой,
Билась до потери сил —
Я воззвал к тебе с мольбой
И любовью захотел
Излечить, а как, не знал.
Это северный предел
Снова мучил и терзал:
Угольная Воркута —
Депрессивный небосвод,
Край питейный, наркота,
Градус низменных свобод.
Волчьи красные зрачки
Сузились до звезд в окне.
Я тебя кормил с руки,
Только не давалась мне.
…Ты потом была милей,
Чем со мной всегда была,
И любила злей и злей,
И не знаю слаще зла…
А сейчас, когда молчишь,
Отключая телефон,
Облекает волчья тишь,
Холодит со всех сторон.
Вслед иду, но где твой след?
Только в шахте домовой
Избавлением от бед
Продлевает ветер вой.
Ты другой могла бы стать,
Стала ты моей теперь.
Береги, волчица, стать
И забудь, как воет зверь.
Открывай «Читальный зал»:
Я отныне твой поэт —
Север мучил и терзал,
Но врачует интернет.
Вместе наши имена
Славят волчий гон весной,
Чтобы ведала страна,
Как влечет к тебе одной.
Пребываю в той гоньбе,
Где вина не по вине,
И подвластен лишь тебе,
И подвластна только мне.

Слепой туман сиреною изорван в клочья:
Кому — пожар, а нам с тобою — волчий бег,
И немотой замотан рот, как будто скотчем,
И я хриплю, и навзничь падаю на снег.
Казалось прежде нам, разбуженным неверьем,
Что ничего не повторится впредь уже,
И ты в обличье человечьем стала зверем,
Но я тебя любить поклялся на ноже.
Настигли волчьих глаз прицельные разрезы —
И не уйти от них, и не хочу уйти…
Я без цепи на цепь посажен, взят в железо,
Да только за тобою меряю пути.
Прости меня, прости, как зверь прощает зверя!..
А кто мы есть, когда ловлю жестокий взор?
Тебе не знать, что я бежал, разлуку меря
Не шагом, а кровавым выдохом на спор.
Мы спор затеяли с тобой, моя волчица,
И, даже неживой, я не оставлю след,
И стану до последнего брести, влачиться,
И явью обернется полусонный бред.
Волчицу разве приручить? Но приручаю…
Клеймен проклятием, презрением клеймен,
Услышу вдруг собачье нежное рычанье
И прозреваю связку наших двух имен.

Ищет волк себе подругу
И находит навсегда…
Красные флажки по кругу —
Заполярные года.
Вырвется ли на свободу
Одиночество твое,
Если мерзлоте в угоду
Отпевает воронье?
Упирается в начала
Твой отчаянный уход,
И неясыть прокричала:
«Никаких теперь свобод!» —
Целится картечью горе,
Ходят ветра желваки,
И смыкаются на горле
Волкодавские клыки.
Только твой спаситель серый
Вольный ведает предел:
Служит правдой, служит верой,
Оттого и поседел.
Серебристая окраска,
Злая масть, незримый свет…
Мой загривок волчья ласка
Холодит — и жарче нет.

Милая, гладишь меня по щеке —
Я, как всегда, небрит навсегда.
После заблудишься ты вдалеке,
И обомрут мои поезда.

Только сейчас никого нет родней:
Боль отдавай — до стона стерплю:
Так ни о ком никогда не радел,
Так не любил и не полюблю.

Если презреешь, то сам виноват —
Мало делился жизнью своей;
Был непонятен, сочла — нагловат,
Верил тебе, ты веру — развей,

Чтобы не думал: такая одна!
Больше такую не возносил…
Вон как бушует чужая весна,
А на свою — не хватает сил.

Время останется после меня,
Лишь бы тебя от любви сберечь —
Той, что не знает ни ночи, ни дня,
Той, что мою замыкает речь.

Когда забыть придется белый свет,
Одну тебя во мраке не забуду,
Валерия... И глаз твоих ответ,
И что припал к явившемуся чуду.

Кричали в крик апрельские суда.
Теперь меня клянешь, но даром врос ли?!.
Твою слезинку первого стыда —
Немея, сберегу — и там, и после.