Свежий Номер

№ 5 (43), 2008

Сумерки. Вещи отходят ко сну.
Ветер покачивает сосну
За окном запотевшим.
Душу, что же, чайком потешим.
Боже, как сладко подчас в непогоду
В углу медвежьем, где не надо в угоду
Кому-то вежливо отвечать в телефонную
Трубку — не могу, простите, заботу онную
Поручите иксу или, лучше, игреку.
Боже, как хорошо, когда по птичьему выкрику
Можно просыпаться, не спеша на службу,
Не благодарить никого за дружбу,
Подразумевая какие-нибудь услуги.
Сумерки. Вещи отходят ко сну, как слуги,
Оставляя в покое хозяина наедине с тем,
Что, будто просачиваясь из стен,
Именуется — мыслями, звездными многоточиями
Мерцающих фраз, а если короче — ночью.

Запечному сверчку земной простор неведом,
Весь мир ему — смычок, свеча, тайник,
И велика ль беда, коль под Полтавой шведом,
Сорвавшись с высоты, июньский день поник.

Сквозняк ли пролетит далеким флейты эхом,
Нырнет ли в ночь состав над темною рекой,
Гроза ли громыхнет расколотым орехом, —
Играет тихо он, душе даря покой.

Жгут горизонт закатный сто пожаров,
Стожаров раскрываются цветы,
И одного лишь жаль, мой друг, пожалуй,
Когда — вблизи — его не слышишь ты.

Особая вещица — время. Вроде
Телефона, в котором знакомые голоса все реже,
Ибо, как фронтовики говорили, убывает нас в роте.
Лишь пес по-прежнему брешет
На караван, проходящий сквозь иголки ушко
Туда, где на вечной школьной карте вопросом о юге
Крайнем — бывшей империи, — Кушка,
Забытая Богом, забилась. Вьюги
Там не бушают, имея в виду — снежные,
Не песчаные. Судьба миловала меня от их объятий,
Но Азия, если о ней, пленила издавна особым духом. Нежная,
Жасминная, или — саксауловая, вроде наших пропавших ятей.

О том припоминая, соскальзываешь к открытиям,
Пржевальскому, Ла Перузу, смазанным горизонтам. У меня есть
Приятель в их темных бумагах знающий толк, но момент
                                                                                                                        отплытия,
В надежде услышать впередсмотрящего пьяняющую весть:
Земля! — не наука, а нечто иное, вроде первого
Антоновского яблока, поцелуя, стихотворения,
Июльского ливня — всего того, что движению будней мерного
Маятника оказывает, как бы, сопротивление.
Когда-то, во времена царя Ирода, а правильнее — Гороха,
Мне думалось о далях, где солнце вставало ало,
Однако ж судьбою указанная дорога,
Туда вести не желала.

Странные предопределения: пространство,
Время. Не вообще, — каждому из нас отмеренные.
Прекрасно или пристрастно.
Глубинами. Мелями. Транзитными Венами. Вскрытыми венами.
Что касается Востока и Запада, то им, по определению,
Даже случайно не оказаться в одной каюте или купе вагона,
Разве что, меридиановому судьбы делению
Позволено быть на одной ладони.
Ладони мои — страницы судьбы,
Изломанные морщины-лучики:
Увы, у прошлого нет сослагательного «бы».
А, впрочем, оно ведь к лучшему.