Свежий Номер

№ 5 (55), 2009

3 апреля 2009 в Кельне скончался замечательный русский поэт Алексей Парщиков. В последнее время о нем писали не так часто, как, скажем, в 80-е годы прошлого века.
Между тем, редакции представляется, что Алексей Парщиков внес значительный вклад в развитие русской поэзии.
На вопросы редакции:

— В чем, на Ваш взгляд, значение Алексея Парщикова для русской поэзии?
— Какие стихи Алексея Парщикова для Вас наиболее ценны?

отвечают Сергей Бирюков, Александр Давыдов, Алексей Даен, Елена Кацюба, Константин Кедров.

— В чем, на Ваш взгляд, значение Алексея Парщикова для русской поэзии?

— Значит ситуация такая. Уже с 60-х годов идет возвращение русской литературы первой половины XX века, идет приращение всевозможной западной, кино, театр, если не увидеть, то прочитать об этом можно. И одни это как-то вообще не замечают, а другие вполне замечают, на них это воздействует.
У Алексея Парщикова в стихах мы найдем отголоски различных влияний: от акмеизма и сюрреализма до Андрея Вознесенского, Виктора Сосноры и Юрия Кузнецова. Алеша относился к последнему весьма заинтересованно. И мы даже как-то и поспорили на тему «значения» Кузнецова. Было это давно, наверно, в начале 80-х.
Удвоенная или даже утроенная метафора, которую Константин Кедров верно поименовал метаметафорой, сложилась у Парщикова, Ивана Жданова и Александра Еременко по-разному, как бывают разными голос, походка, цвет глаз.
Метод в общем не новый. Но все новое — это хорошо забытое старое, как говорил некий мудрец, озвучивая давнюю мудрость и т.д.
В основе метода принцип сближения далековатых идей (Ломоносов), лексических пластов, плетение словес (один из важнейших приемов барочной поэзии). Как раз к барочной поэзии Парщиков был ближе других, в том числе и как выходец с Украины, где средневековье меньше забыто, в том числе и в языке.
Так что, с одной стороны — Москва и Ленинград и метаметафора, а с другой — южнорусская школа. С особым темпераментом освоения мира словом и возвращение его в некий превращенный мир тоже словом. Тут, мне кажется, Алеша Парщиков в 80-90-е годы был лидером-примером, так сказать. И, думаю, Александр Чернов, Илья Кутик и Сергей Соловьев оказались ближе к нему, в том числе, кстати, и как происходящие с малороссийских просторов.
Он в те годы был активен всюду: сотрудничал с журналами и издательствами, дружил с художниками, ездил по стране, в том числе в 89-м, кажется, году я привез его, Кутика и Сережу Соловьева в Тамбов. Был тогда голодняк, но еще действовало Общество «Знание», с помощью которого мне и удалось организовать тогда некоторую дружественную поддержку отечественому метафоризму...

— Какие стихи Алексея Парщикова для Вас наиболее ценны?

Многие тексты Алеши я знал со слуха, мы изредка совпадали в чтениях. Сейчас перелистываю подаренную им книгу «Соприкосновение пауз». Отмечаю, что запомнилось или хотелось бы перечитать: «Нефть», «Сомнамбула пересекает МКАД», «Землетрясение в бухте Цэ», «Лиман», «О сад моих друзей», «Шахматисты», «Еж», «Деньги», «Коты»...
«Деньги» сейчас особенно стоит перечитать в виду известного мирового обстоятельства. Вот главка 3-я, к примеру:

Вот, так сказать, метаметафора в действии... А написаны «Деньги» в 80-е...

— В чем, на Ваш взгляд, значение Алексея Парщикова для русской поэзии?
— Очевидно, что он был выдающимся метафористом, что отмечал и Бродский. Но эта очевидность заслонила метафизичность его поэзии. В его стихах внешнее прорастает до глубин. На самом деле это поэт весьма неочевидный. И пока еще плохо прочитанный. Чтобы осознать его значение, может быть, потребуется много лет.

— Какие стихи Алексея Парщикова для Вас наиболее ценны?
— Все.

— В чем, на Ваш взгляд, значение Алексея Парщикова для русской поэзии?
— Не был графоманом, — уже редкость. Мне нравится его ритмика — сродни джазу.

— Какие стихи Алексея Парщикова для Вас наиболее ценны?
— Таких нет. Надо перечитать.

— В чем, на Ваш взгляд, значение Алексея Парщикова для русской поэзии?
— Какие стихи Алексея Парщикова для Вас наиболее ценны?

— На мой взгляд, творчество Алексея Парщикова нельзя разделять на периоды. Как человек он менялся, а как поэт оставался неизменным. В его текстах слова равнозначны паузам между словами. Они заполнены молчанием, в котором созревает следующее слово. Читать его нужно, как партитуру, соблюдая долготу звучания. Предмет для него — формула, которую надо расшифровать, растянув во времени и пространстве. Остановить мгновение и обойти его со всех сторон, то есть именно то, что К. Кедров обозначил словом «метаметафора». Зрение Парщикова кинематографическое, покадровое. А то, что он обозначал словом «визуальность», я бы назвала «тактильность» — так каждой клеточкой тела ощущается землетрясение.

— В чем, на Ваш взгляд, значение Алексея Парщикова для русской поэзии?
— Какие стихи Алексея Парщикова для Вас наиболее ценны?

— В 1975-м году Ольга Свиблова вручила мне подборку стихов своего мужа Алексея Парщикова. Там уже все было: «Посеребрим кишки крутой крещенской водкой. / Да здравствует нутро, мерцающее нам». И то, что сейчас произошло с ним: «Царь-рыба на песке барахтается гулко / И стынет словно ключ в густеющем замке» — ключь между бытием и небытием». Было и про Андреевскую церковь в Киеве: «Она, как яхта сходит с верфи». Было и это: «Я загляделся в тридевять зеркал. / Несовпаденье лиц и совпаденье». Такой метафоры не было ни у Пастернака, ни у Мандельштама. Я назвал ее «Мистериальной», а в 1977-м на вечере в ЦДРИ, представляя Парщикова, Еременко, Жданова, сказал: «Это метафора эпохи теории относительности Эйнштейна». Наконец в 1983-м году ко мне в Переделкино приехали Оля Свиблова, Парщиков и финский славист Юкка Малинен, и я предложил термин МЕТАМЕТАФОРА-метафора в квадрате по аналогии с формулой Эйнштейна, охватывающей все миры Е=МС (в квадрате). Летом того же года Леша приехал ко мне в Малеевку, и я по его просьбе набросал для «Литучебы» предисловие-манифест к его поэме «Новогодние строчки» «Метаметафора Алексея Парщикова». «Все осталось в силе и по сей день: «Привыкайте к метаметафоре! Она бесконечно раздвинет пределы вашего метафизического зрения». И еще я написал: «Метаметафора отличается от метафоры, как метагаллактика от галлактики». Сегодня тоже самое скажу о Леше. Поэзия Парщикова отличаетсся от стихов Бродского, как метагаллактика от галлактики, а об остальном фоне и говорить нечего. Однажды Леша сделал мой фотопортрет, где по непонятным причинам на лбу у меня прорезался третий глаз. «Глядим в три глаза» — написал он мне на своем сборнике. А на другом: «Пусть время обратимо — мы на прямой». Ему некуда было развиваться. Он уже в 1970-м году, как поэт состоялся полностью — может, в этом вся трагедия. «И земля и луна, как берцовая кость, грохоча по вселенной катилась».