Свежий Номер

№ 7 (105), 2013

Однажды, в августе, в гостях,
В стенах родительского дома,
Где мало проку в новостях
И сохнут слухи, невесомы,
Открыл я вечером окно,
Перенасыщенное мнимым,
Чтоб за оградой, где темно,
Не оказаться нелюдимым.

На то и есть у головы
Святые мысли, как довески,
Насторожившейся листвы
Энигматические всплески, —
И что ни миг, то весь без дна,
Подобно вести из тумана, —
Эбеновая глубина
Поверженного фортепьяно.

И звук, рождающийся там,
Таится в крестном целованье,
И приближается к устам
За мановеньем пониманье,
И сотворение листа —
Уже деяние Господне,
Чтоб цветовая слепота
Нас не затронула сегодня.

А там, в заоблачье чудес,
Начнется дней эфемерида,
Где, слез испытывая вес,
Нам улыбается Ирида,
И час от часу средь зыбей
Забвенье грезится упрямо,
И в клювах диких голубей —
Заглохшая эпиталама.

Неужто время подвело —
И этот мир тому причина,
Пока шумела тяжело
Окрестных парков цеховщина?
И я бывал не ко двору
И тоже видывал, бывало,
Как вовлекаются в игру
Часы, засовы и цимбалы.

Я тоже цеживал раствор,
Где рвы тревоги над холмами,
Вражды замалчивая вздор,
Не церемонничали с нами —
Нередко древняя река,
Переносящая Стожары,
Переливала облака
В переполняемые чары.

Чадоубийцею привстав,
Скала заламывала руки,
Трагедий действие поправ,
Страшась возмездия и скуки, —
Акаций пахли острова,
И тополь плыл в дыму пуховом,
Предоставлявшие права
Перебиранью чепуховин.

А там и впрямь черным-черно
В безлунном шелесте молчанья
Кроили, с ночью заодно,
Мотив условного прощанья —
По черепкам да черенкам
Искали город в огороде,
Чтоб оправдание векам
Найти, как водится, в природе.

Где швом, что зажил на груди,
Черта оседлости томилась,
Чего-то ждали впереди,
Сменив опалу на немилость, —
На четвереньках до воды
Кусты сползали по обрывам —
И наши прежние следы
Найдут в быту неторопливом.

Я мог от окон до икон
Брести в пространстве изначальном,
Четверохолмия закон
Считая спутником печальным, —
Но год обнимет и уйдет,
Издревле в дружбе с кораблями,
Туда, где вновь произойдет
Война пигмеев с журавлями.

Начинало ветренеть —
устраненное на время
приоткрылось тени темя
чтобы с помыслами всеми
серебрению полнеть

начинало ветренеть —
вытаращивая очи
уничтожил день охоче
опротивевшую клеть
чтоб совсем не захиреть

начинало ветренеть —
и с посулами посыльных
хрип в гудках автомобильных
приуменьшенный на треть
застревал промежду жбанов
новобранцев полупьяных
шевелящихся каштанов —
и плыла порыва медь
преднабатной вечевою
с колокольной бечевою
вислоусой головою
чтобы ясно было впредь
где конец предусмотреть

начинало ветренеть —
винодельнею домашней
разгулявшись в рукопашной
двор покряхтывал отважно
чтобы страсти разогреть —
до того витиеватый
дым струился лиловатый
что желанье рассмотреть
чуть подальше иль поближе
словно блажь кружило крыши
и в печах сгорала снедь

падал облака бокал
вместе с осыпью песочной —
словно жилкою височной
тополь тоже набухал —
мальвы кровью исходя
даже тела не щадили —
обволакивало былью
предвкушение дождя

расшумелся как ветряк
перекошенный вишняк
отряхнувшись от оков
и не видно кто таков

и казалось что отныне
всюду пусто да темно
словно простыни пустыне
кто-то выплеснул в окно

чтобы не было мученьем
как событье обрядить
своекоштное ученье
предлагали учредить

своенравен и неровен
час калифствовал огромен
вспоминая многолико
что своя рука владыка —

и когда промчалась ливней
изумрудная орда
изумленней и счастливей
воссияла высота.

Это было как лето в зените
С леденцами в лиловой пыли,
Чтоб узлами не связывать нити
И с концами не сгинуть с земли.

На изломе, на сгибе, при всплеске,
При печали неяркого дня,
Чтобы сдвинуть слегка занавески
И увидеть вокруг зеленя.

Защищайся насмешкою жгучей,
Очеса создавая из смальт, —
Снова солнце запрятали тучи,
Небо стало, как серый асфальт.

Чтоб улыбка сбылась круглолицей,
Призадумались нынче умы —
И багровой медлительной птицей
Опустился закат за холмы.

Панораме романтики мало —
И реальнее редких чудес
Неприкрытая горечь внимала
Приоткрытому выбору днесь.

Все, что было и было столь частым,
По часам, по каменьям ушло,
Не всегда помогает участьем —
Но сжигает одно ремесло.

Где бы там гостить ни собирались,
Все не в лад и вылюбился край, —
А какое время начиналось —
Все бросай и снова начинай!

Наигрыш прощающего полдня
Вспомни уж как следует в душе —
Так и ненаглядное заполни,
Благо неоглядное в Ковше.

Вышибут ли звезды с небосклона?
Вышвырнут ли зори под забор?
Что же нарастало непреклонно,
Склонность не меняя на задор?

Дерганое рыпалось поверье,
Мальвы заставляя багроветь,
Хлопало понятием, как дверью, —
Верно, опротивело говеть.

Яблони ли, что ли, обнищали?
Схвачено ль прищепками белье?
То, что колыбелькою качали,
Выбыло, схватившись за жилье.

Пугалам бы в меру огородным
Ломаными палками махать —
Птахам не обидеться б голодным,
Чтобы прилетать да отдыхать.

В области, поющей и пылящей
Солнечного лепета листву,
Мысли появиться б настоящей,
Чтоб не залежаться наяву.

Явь моя отъявленная летом!
Новь моя, растущая живой!
Мир тебе, в июле разогретом
Небо над моею головой.

Идти да идти бы, людей не кляня,
И видеть бы степь с ветерками, —
Давно это чувство терзает меня
И в грудь мне колотит руками.

А степь что ковыль — то ли вверх, то ли вниз,
А плавное вижу движенье, —
И так вопросительна попросту близь,
Что враз ощущаешь круженье.

О рыжие скалы! вас лемех не брал —
Замашки породы опасны! —
Что в раже, что вкупе, — что взять нам от скал? —
И знаете это прекрасно.

Полынь бы не рвать да в ладони не мять,
Но хочется вдоха родного —
И в пору дневную теперь не узнать,
Как веку живется у Бога.

Нам разум земли отобрать не суметь —
Не та это почва и сила,
Чтоб высь не сберечь, и на свадьбе не спеть,
И рваться, как рудная жила.

Жива ты еще наяву и во сне,
Неровно дыша, Украина! —
И свет загорается ночью в окне
У вновь повзрослевшего сына.

За это окно, как за пагубный круг,
За эту округу, как гибельный шаг,
Я выберу день, где без имени друг,
Без выгоды брат и без довода враг.

Звенит ли стекло, разбиваясь внизу,
Иль зов голосков полудетских звучит —
Асфальт потечет, увлечет егозу,
Ему и почет поднимают на щит.

Иль рыщет в июле глазком стрекоза,
С тузами-жуками давно не в ладах?
Когда не смущала бы взор бирюза,
Давно б отдремал Кара-Даг в холодах.

Когда б не стращали мы душу свою
Предчувствием сим, сторонящим стволы,
Какая бы алгебра стала в раю
Гармонию мучить убором из мглы?

Элегию лета кому я спою?
С листвою в согласье когда поживу?
И что-то покамест стоит на краю,
Семью заменяя почти наяву.

Шуми же, под солнцем вечерним горя,
Извечное древо напротив меня, —
Как будто приподняты вновь якоря,
А то, что открыто, не просит огня.

Я запомнил за грозою
с позывными на низах
как елозит егозою
безымянная лоза

чтобы парами стрекозы
совершали перелет
забираясь за откосы
а не так наоборот

не глазели на приказы
а отзывчивы всегда
пересиливали сразу
угрызения труда

и фасоли как газели
и укропа пируэт
не гуляли не лысели
словно вечером сосед

выбирай себе подруга
по паслену в пирожок
чтобы высилась упруга
точно вычурный божок!

на борту у огорода
в однобортных пиджаках
загораживают всходы
оду с розою в руках

и шипы ее шипящи
под укрытием листков
и таится будто в чаще —
подошел и будь таков!

черепице зацепиться
остается за карниз
чтобы свесилась как птицы
то ли вбок а то ли вниз

и зарею озорною
удивляя наповал
слышен зыбкою зурною
ненаглядный идеал.

То ли склон то ль уклон
то ль устал в зверинце слон
натоптался на виду
навидался на беду
и лучи его не греют
и вода не холодит

а на пальчике порея
вид у бабочки сердит —
выгибает по узору
огорченные крыла
половчанке не до взора
не морочили б дела

повалилась бы малина
на утраченный забор
чтобы древности былина
приоткрыла кругозор
где на редкость озорные
за изгибами реки
встали лавки зеленные
точно майские жуки

и неслыханно краснеет
обнаженная руда
и поигрывают с нею
провисая провода

и висящими мостами
приукрашивая вход
берегами да кустами
поведут на эшафот

но отнюдь не палачами
эти вербы над водой
пожимаючи плечами
удалятся чередой

и чирикая пичугой
примостившейся вдали
проверяется округой
положение земли.

В степи не в пример молчаливым
чьи сны беззаветно добры
никто не сочувствует ивам
узрев назначенье игры

кто знает! в незваную пору —
пасется ли стадо в лугах —
стоит незатейливый город
на хитрых подземных ногах

но книга в темнице хранится
и должен простой человек
прочесть золотые страницы
чтоб чары развеять навек

и если поднимутся своды
и ясная вспыхнет звезда
то светлому царству Природы
опять поклонюсь я тогда

в нем ветви склоняются ниже
чем веки у наших подруг
и если я это увижу
оттуда уйти недосуг

там фея живет в заточенье
скучая над грустным шитьем
и чаще дарует прощенья
чем вижу их в сердце моем

и листьям велит благодарным
сбираться в осеннюю гроздь
и песням ее стародавним
внимает заждавшийся гость

а окнам и горько и сладко
и есть у нее талисман
и платья воздушные складки
похожи на ранний туман

звенят колокольчики чисел
и верен луне календарь
где месяцем инея бисер
считает волшебный фонарь

где слой послушаний смышленней
где слово почти аметист
где дышат забавой зеленой
с перстами сроднившею лист.

Луч музыки, взошедшей над былиной!
Верни мне обозначенный долиной,
Ненастной огорченный пеленой,
Возникший из неясного сиянья.
Сомненью изменив без настоянья,
Союз нерасторжимый с тишиной.

Ее в непогрешимости привечу —
Подругой неминуемою речи
Далече обретается она,
Как родинка девическая, рядом,
Движеньям повинуется и взглядам —
И все же, как луна, отдалена.

И, стало быть, ее ли оправдают,
Когда отговорят и отстрадают,
В молчании улавливая звук,
Пожалуй, от рождения идущий,
Еще недосягаемый, грядущий,
Подобный притяжению разлук.

И мыслимо ль слиянье с лепестками,
Где помнит навеваемое пламя
Отнюдь не долгожданная зима, —
Хранимые красой первоначальной,
Мы вровень с очевидностью печальной,
Но сказочные строим терема.