Свежий Номер

№ 1 (39), 2008

На крыльях
орлиных
в древний город
я прибыл —
где птеродактили
кружили
над моею головой
(в моей голове).

Ни один пес не нападет на кота в городе Тель-Авиве.
По крайней мере, в отдельных его районах.
Коты наготове — расцарапают нос
сразу.
А в некоторых районах города
псы и коты на луну вместе воют,
без дирижера и не в унисон,
но миролюбив их хор.
Кошки с собаками
учатся добрососедству —
если не по доброй воле,
то хотя бы по необходимости.

Облака Шагала
над крышами
плывут,
курицы
размером с дома,
свитки Торы
сворачиваются и открываются
в ритме
хасидского танца.
Перстни из серебра
средневековых еврейских невест
толщиною в три-четыре дюйма.
Купол храма
открыт, и видны
священные книги;
на столе бокал вина.
Пригуби его —
Лэхаим!

Я взглядом
прикасаюсь
к телу возлюбленной
и трепещу вожделенно

Щетина
наших ног
в ритме саранчи
движется привлечена
пламенем ночной свечи

Сверкаем
подле воска что тает
жизнь — в пепел

И Фениксом
восстанет
моль… в поисках света.

Улыбка ее шатра —

Неуклюже фонари
теснятся в переулках

там где слепые коты
роются в темноте.

В зеркалах глаз
отражаются
души проходящих мимо —

вспышки в неоновом дыме;

зелень сигарет
в добела раскаленных губах.

Лишь манекен в витрине
передразнивает краской на бедрах.

Зеро — это крик
беззвучный

вне времени,
вне пространства.

Я жду
(на тарелке),
когда меня сожрет
беззвучный рот.

Я — зеро…
И хочу быть услышан!

Я сиганул
с Бруклинского моста.
Дважды.
Но я — неудачник.
Выжил.
Ко мне обратились
Из Книги Рекордов Гиннесса
и сказали,
что я должен попробовать вновь.
Если в живых останусь —
установлю новый рекорд.
И третьим прыжком
я достиг своего.
В итоге пришел к…
Бессмертью?

Любовь мертва как метла,
Прислоненная к камину.

Протерты все полы,
Подметена зола.

Все свечи сожжены —
Чернеют фитили.

Заиндевели окна —
Беззвездны и безлунны.

Нет тапок под кроватью,
Нет тряпок на полу.

Лишь морщится подушка...
И запах здесь забытый.

Сто лет назад
ее дед
перешел этот мост,
сел на поезд,
затем на корабль,
прибыл в Америку.

Сто лет спустя
внучка его
села в самолет,
затем на автобус,
приехала в Пшемысль,
перешла этот мост.

Через сто лет
внуки ее
навестят это место,
перейдут тот же мост
и смогут постичь
магию перекрестков.

Он кажется
огромным
под аркой
дверного проема, —
как настоящий циклоп,
при этом двуглазый;
великан,
готовый
свернуть горы
одним
левым
плечом.
Голубь
воркует
наверху
перемычки дверной,
клюв
задирая и опуская,
будто нам говоря:
«Эй!
Это мой дом!
Вон!»