Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерРецензииАндрей Сизых. «Аскорбиновые сумерки». — М., «Вест-Консалтинг», 2011
Сборник «Аскорбиновые сумерки» составляют стихотворения, исполненные «и явного страха, и тайной надежды». В них звучит голос, который скорее пойдет против себя самого, против кого угодно, но только не против правды.
Я там, где тревожные ритмы,
Где рифмы куются для битвы С князьями безверья и тьмы. Стихи Андрея Сизых честные и горькие. Но вместе с тем, пронизанные несказанным светом — может быть совсем слабым, но вполне достаточным для того, чтобы различить тех, кто ранен и попытаться помочь им, дать прибежище всем, кто нуждается:
А еще можно снова пророком не стать
И прослыть городским идиотом, Подвизавшимся сирых любовью спасать И достраивать храм по субботам. «Горе высшей пробы» помогает отбрасывать лишнее — все мелкие обиды и житейские неурядицы. Стихи Андрея Сизых высокого уровня — как технического, так и нравственного. И если вчитаться, то видны и раскаянье, и любовь к отечеству, и подлинное геройство — расплачиваться «за звучащий прежде смех», не сметь никому жаловаться, жить там, где указал Бог (пусть и в заброшенной глуши). Это ли не подвиг — самый что ни на есть, о котором никто никогда не узнает. Но это, вместе с тем, и данный человеку дар послужить — стать солью земли, а значит, хотя на время предотвратить ее гниение. И в этом обрести «смысл и дух» и, несмотря ни на какие ужасы мира, не потерять веру:
И буду я, как истинная твердь,
Встречать разволновавшиеся воды, В их глубине пытаясь разглядеть Всех высших правд недрогнувшие своды. Сотни раз мне приходилось слышать словосочетание «потребительский рай», и вот первый раз я слышу — «потребительский Гулаг». Не каждый способен на лексическом уровне так точно указать, что общество потребления ведет к гибели. Что бы это уловить и выразить именно таким образом, надо очистить свое сердце, сделать его таковым, чтобы истина могла беспрепятственно заходить в него.
Душа спешит покинуть темный грот
И свет находит в ней покой и отклик. А сердце очищается затвором, сердце очищается смирением и любовью — может, мир и меняется, а действенными по-прежнему оказываются именно эти способы. И сердце усталое, в котором уже давно «нет желания сравнивать — кто и сколько терпел», такое сердце перестает бежать от правды:
но текучую медь откровенных до фальши волос
но точеное мастером похоти гибкое гладкое тело — все оставить однако до срока до знака пришлось потому что ни с кем как с тобой так душа не болела до сего дня любитель банальных пикантных острот разучился шептать я распущенно глупости в ушки и танцую уныло с азийскою скукой фокстрот затворившись в стихах словно рак-недотрога в ракушке Это книга человека созидающего, может когда-то и рушившего, но теперь уж точно всем сердцем возжелавшего созидать. Человека, в котором жива «тоска по бессмертью». В котором уже отбушевала бесшабашность и глупость молодости. А что пришло на смену?
Кончается время гаданий,
Как кончилось время потех. Исчез в невеселье недавний Беззлобный мальчишеский смех. Забылись победы и беды, Во всякие годы лихи. Остались стихи не допеты И недопрощены грехи. Это строки из стихотворения «BONA FIDE», что в переводе с латинского значит «честно; вполне искренне». Это те слова, которыми можно лаконично охарактеризовать весь сборник — «вполне искренне». Пройдя полжизни — лирический герой не хочет врать. И говорит об этом не вставая в позу, без тени самолюбования — но серьезно и мужественно:
Когда так давно за сорок уже про себя не лгут.
Как бы ни было на этой земле, в этой стране «безжалостных отеческих гробов» — отчаиваться рано, потому что здесь еще может разливаться звучание честное, открытое, без самооправдания, без желания что-либо доказать. Звучание, которое услышав раз, больше уже ни с чем не спутаешь.
не сбежавший поныне из забытого богом угла
я впадаю в унынье и тоска как тупая игла проникает под кожу и к душе пробивает проход я обычный прохожий вдоль железной дороги невзгод «Я — обычный прохожий». Наверное, с тем же смирением святой жизни люди говорят о себе, что они великие грешники.
Наталья МАМЛИНА
|