Свежий Номер

№ 5 (192), 2021

«Избранное» Григоре Кипера — первая книга поэта на русском языке. Избранное — не значит «лучшее», скорее — любимое, долго и тщательно извлекаемое из сборников разных лет и заново образующих сложную лирическую циклизацию.
В Европе почти все пишут верлибром, и автор не исключение. Размера нет, но ритм пульсирует. Рифмы нет, но есть множество «обертонов», которые вряд ли можно передать рифмованным переводом. А на переводчиков ложится ответственнейшая задача — «переложить» текст на русский язык и издать факт русской поэзии. Строго говоря, мы имеем дело с их работой, поскольку не знаем языка оригинала. Но вспоминаем об этом лишь потому, что под каждым текстом указаны имя и фамилия переводчика. Процитирую, например, окончание стихотворения «Это далеко» в переводе Лилии Газизовой:

Неподвижность и вневременность окружающего пейзажа навевают чувство безысходности. Образ-архетип моря лишь кажется лишенным статики (волна уносит — волна приносит). На самом деле соленые воды — та смертная стихия, в которую человек входит «на краю» времени и пространства, возвращаясь к истокам бытия. Водоросли — одна из древнейших форм растительной жизни. Неспешные колебания зеленой массы в такт движения морских волн как бы усыпляют нас и уносят в первую, раннюю эру становления жизни на земле. Тесно смыкается с этими образами «страна теней» — загробный мир, представление о котором свойственно мифологии многих народов. В таком жутковато-бестелесном просторе лирический герой выглядит полуживым, пока еще дышащим, но намертво опутанным «сетями судьбы». Призрачная бесконечность, поглощающая лирического героя, описана плавно и напевно. Жизнь и смерть перетекают друг в друга: мол, нырни поглубже — вот и все, не страшно, не страшно…
Вода в море соленая, и не всем это нравится. Но именно за счет соли в морской воде так легко плавать: чем она горше, тем легче держит на плаву. Вы замечали, что наличие моря делает самую непримечательную в остальных смыслах деревеньку особенной? Рядом же — непокоренная, могучая силища, испокон веков бросающая человеку вызов. Григоре Кипер восхищается стихией, которая проверяет его лирического героя на прочность. В переводе Михаила Флоря утверждается чувство свободы и преодоления:

Песня поэта прикасается к иррациональному первоначалу человеческого бытия. Море — это не только величие бескрайней синевы. В его глубинах прячутся мрачные тайны. Оно полно опасностей. Эмоции в стихотворениях Григоре Кипера подобны текучим волнам: мягко сменяют друг друга. Не успеешь привыкнуть к плеску весла его лирического героя, глядь — а поэт уже говорит о современной культуре. Задумчиво и печально звучит стихотворение «Роман-симулякр» в переводе Ивана Пилкина:

Бодрийяр умер, но дело его живет. Различное соотношение между реальным и воображаемом проявляется не только в цветовом контрасте (розовые сны — черная земля), но и в эффекте исчезновении реальности: поэт сопоставляет свою жизнь с литературным жанром и приходит к выводу, что теперь невозможно построить нереальное на основе реального, скорее, наоборот. Это книги, к которым тянет, определяют жизнь. Автор не задает прямого вопроса, как выйти за пределы симулякров бытия и снова слиться с реальным миром. Ответ на подспудно давящий читателя вопрос прорывается в других произведениях, в частности, в стихотворении «Большие буквы» в переводе Ивана Пилкина. И то, что поэт предлагает взамен эмоций, порожденным симуляцией, старо, как мир. Это лекарство вырывает читателя из ситуации неопределенности и обрушивает в настоящий момент, в то прекрасное «здесь и сейчас», которое вот-вот закончится:

Любовь — она и в постиндустриальном обществе любовь. Пробивается, как березка сквозь асфальт. Оживляет повседневность. Дает надежду. Не поэтому ли для Грегоре Кипера «лучше туман перед глазами/ чем мрак»? Неопределенность — это возможность. Вероятность всего. И хотя стихотворениям автора свойственны напряженность и подспудная тревога, он не намерен опускать руки перед лицом инфляции человеческих ценностей (перевод Лилии Газизовой):

Так выглядит современный европейский верлибр. Кажущаяся незавершенность поэтического текста, сосредоточенность не на материальном, а на метафизическом уровне.
Григоре Кипер предлагает нам погрузиться в языковое пространство, в котором преходящее и вечное осторожно перетекают друг в друга. Эта ускользающая сиюминутность и пугающая протяженность разных потоков времени завораживают читателя. Немного жаль, что мы, русскоязычные читатели, имеем возможность прочесть их только сейчас, хотя на родине автор опубликовал восемь сборников поэзии. Впрочем, лучше поздно, чем никогда.