Свежий Номер

№ 04 (185), 2020

Ну и что с того, что больше нет
по соседству здесь, на Костякова,
магазина под названьем «Свет»?
Вроде как бы ничего такого.

Ведь не отразился этот факт
на международной обстановке,
не хватил трамвайщицу инфаркт
без одноименной остановки.

Только вот, спеша и все круша,
позабыли скромного поэта —
не спросили, как его душа
обойдется, бедная, без света.

Приснился мне опять тот автосклад в Беляево…
Тоска давно прошла, зато возник азарт:
кто победит кого — меня он или я его,
расставшись наяву семнадцать лет назад.

Коль одолеет он — во сне поддавшись панике,
пущусь я по рядам кружиться от балды,
и образы людей в моих ячейках памяти
заменятся тогда на диски и болты.

Но если лабиринт когда-нибудь окончится,
пусть выведет меня наивной веры нить,
туда, где прежде был, где быть нельзя, а хочется,
чтоб молодость вернуть, чтоб мертвых воскресить.

О, дивное свойство стихов! С полуслова
ты можешь продолжить их снова и снова,
пока не поднимутся солнцем в зенит,
когда вдохновение вновь осенит.

Вот если бы так — по чуть-чуть, осторожно,
судьбу исправляя, и жизнь было можно
растягивать вечно, чтоб, хрупок и мал,
высокий в ней смысл до конца вызревал!

А мне, черновые истратив тетради,
приходится жизнь уподобить тираде,
и не отвлекаясь теперь ни на миг,
ее непонятный писать беловик.

Живописны закаты, эффектны восходы,
но художники их повторяют давно,
а в запасе чудес есть у русской природы
то, что выразить только стихами дано.

Между тем наблюдателем был я пассивным,
на высоты за рифмой годами не лез,
и пейзажная лирика вдруг не по силам
оказалась, когда обуял интерес.

Нет, не справиться мне со словесной картиной!
Даже этот пустой Ленинградский проспект
в середине апреля, в Москве карантинной,
видно, так и останется мной не воспет.

Все-таки весна пробилась в город.
Вот уже во мне, как и окрест,
хоть еще не грянул майский гогот,
с каждым днем слышней ее оркестр.

Начинавший медленным стаккато,
понапрасну душу бередя,
он теперь убыстрился стократно,
к беглому аллегро перейдя.

Будто у восьмых на нотном стане,
появились крылышки у чувств,
и, поддавшись трепетной их стае,
тяжело я легкости учусь.

Прежде чем раскатами симфоний
зазвучит распахнутый клавир,
словно в газированном сифоне,
колобродит музыка в крови.