Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерНаследиеОльга ПОДЪЁМЩИКОВА
СТИХИЯ ЧУЖДАЯ — ПОКОЙ
* * * Заколки из прически выну —
и рухнет золота обвал. Стихия, чуждая мне, — рынок, стихия родственная — бал. Не утруждаясь ношей лишней, иду — походка все легка. Стихия родственная — личность. Стихия чуждая — толпа. И, позабыв былое горе, я вглядываюсь в глубь небес. Стихия, чуждая мне, — город. Стихия родственная — лес. Непостоянная, как детство, на груз веков махну рукой. Стихия родственная — бегство, стихия чуждая — покой. Там, где злодейство, лицедейство творят привычную им месть, стихия чуждая — лакейство, стихия родственная — честь. И среди смуты и разлада, как ни суди и ни злословь, мной правят искренность, и радость, и предков солнечная кровь. 1995
* * *
Душа моя — окаменелость,
ракушка, спрятанная в мел, — кричи и пой! Имей же смелость, когда весь мир окаменел. О ты, прозревшая внезапно, там, где забвения печать, кричи и пой! Пускай не завтра тебя заставят замолчать. 1994
* * *
Все случается слишком поздно.
Чтоб стихами не жечь бумагу, уезжаю к пальмам, и звездам, и к цикадам, и к Аю-Дагу. Ты в судьбе моей лишь прохожий? Почему же грущу невольно, когда ветер целует кожу, когда тело целуют волны? Мне держаться за чью-то руку так легко было только в детстве. Почему же тогда разлука слишком напоминает бегство? От любви к безрассудным волнам корабли так тоскливо воют. Ты мой царь или мой невольник? Но ни в чем тебя не неволю. Не давая клятв и обетов, ни твоей не став и ничьею, я простилась с тобой, как с летом. А зимой я жить не умею. Евпатория
О, наша раковина морская!
Ты — душу стиснувшая тисками, ты, где ночами вдыхала море я, — Евпатория. О, наши странствия и печали! Вагоны старые нас качали, и было ясно, как Божье таинство, — мы не расстанемся. Теперь на месте стою, как памятник. Была невестой, а стала памятью. И легче смерти, и горше жизни мне — неподвижность. * * *
А ты помнишь, помнишь Ялту, Старый Крым,
Феодосию, причалы и печали, как дороги нам удачи обещали и как радостно мы доверяли им? Ах, веселье — нет спасенья, кутерьма! Мы шутили все смелей и солонее. ...На рассвете снег под окнами синеет, и от этого вот-вот сойду с ума. Нас разводят поезда и города. Не любовники мы, не друзья, не братья... Жаркий август, не кончаются объятья. Из метелей не вернуться нам туда. 1997
* * *
О, неуверенный робкий звоночек —
это ли наша связь? Вздрогнешь, вспружинишься, позвоночник выпрямишь, в даль воззрясь. То ли от радости, то ль с испуга, опередив поезда, взгляд твой метнется в сторону юга, быть ледяным устав. И ты готова принять на веру все, что шепнет телефон, — голос далекий, полынный, нервный — будто бы в горле ком. Не докричишься, не дозовешься, шансы равны нулю. Но через сроки, разлуки, версты в трубку: люблю! люблю! 1997
* * *
Для чего тебе, право, такая —
видно, встретил ее на беду, — что бродила тропинками рая, зная все закоулки в аду. Зимней ночью ни сердце, ни руки у ее не согреешь огня. Ей роднее стихи и разлуки, а не ясная искренность дня. В ее сердце такие затеи, от которых весь мир кувырком. И судьба — лишь пути и потери, дальний берег с его огоньком. 1999
* * *
Скажи, зачем все упрощать,
в дом разоренный возвращаться, легко встречаться и прощаться и прегрешения прощать? Вот то окно, и та кровать, вечерний свет, и цвет герани — все повторяется опять, и ты давно уже на грани — все эти нити оборвать. Немного музыки душе, немного готики, и неба, и жарко пахнущего хлеба, и вот мы счастливы уже... Пускай не все мечты сбылись. Как наши обращенья строги... Как недописанные строки, недопроявленная жизнь. 1985
* * *
За нами остаются города,
в которых мы покинули кого-то. Холодная и темная вода, и лодка у причала, и забота, что имени не вспомнишь никогда, как эхо не поймаешь эхолотом. Обрывки фраз, хрустящие, как лед, обломки кораблей — судьбы крушений. Ложь покаяний, холод возвращений и встречный ветер — тот, что флаги рвет. Полет свободы, искренность пути. И имена всплывают реже, реже... Но только раз когда-нибудь пройти по улочке кривой на побережье. 1993
* * *
Такая на душе печаль,
такое тихое отчаянье — будто от берега отчалила ладья, уснувши невзначай. И над рекой дрожат огни, такие робкие и тленные, про все разлуки и вселенные напоминают мне они. И ничего нельзя вернуть. Не изменить реки течение. И бесконечное значение прожитый обретает путь. 1999
|