Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерПЕРМЬ НА КАРТЕ ГЕНЕРАЛЬНОЙ. Поэзия
Дети Ра ПОСПЕЛОВА
НИЗКОЕ НЕБО
* * *
На языке небесном, неземном —
тут речь о воспарении, а значит, им изъясняются, когда незрячи и пылки, остальным — привет горячий — всем тем, кто порознь, кто не два в одном. Всем остальным — привет и будь здоров — давно забывшим, как болеть друг другом. За раем — ад. И — снова. Круг за кругом претерпевать, наламывая дров такие кубометры, что при этом излишен явно мобиле перпетум — энергии достанет, чтобы вечно лететь Земле, где путь проложен Млечный. На языке небесном и — земном. Поскольку здесь же рядом, за окном, да вот — прислушайтесь! — листва лопочет, на ветер жалуется, тот хохочет, и, примиряя их, река речет на языке почти что человечьем. И плавно-плавно речь ее течет. И замолкает ветер — крыть-то нечем. На языке, которым говорит поэзия, на языке, в котором осенний день как первый раз горит, а не привычным (вот — опять…) повтором, на языке извечном, корневом, на языке забытом, но живом пошли, Господь, твоим подобьям слабым не говорить, так понимать хотя бы… * * *
Твердь небесная — истинно твердь:
от «твердеть». И все тверже и тверже. Как бы нам исхитриться, и — верть! — ускользнуть от диктата. О Боже, сколь законы твои тяжелы. Бьешься, бьешься о те же углы в темноте — и себе же дороже мелочь знанья. А толку копить! — все меж пальцев песком просочится. И глядишь, уже осень стучится: искупи, — говорит. Искупить? Птичка Счастья с прощальным «курлы» (за подсказку спасибо, Иосиф) — и взаправду ведь, Господи, осень. А все так же углы не круглы. И все так же на вечный вопрос: вот живем, а зачем? — нет ответа. И тем паче — привета. Без слез нам юдоль и не мыслится эта. Да еще и прощенья просить! Боже милостивый, но за что же? Если б жизнь! А то — так, поносить дали, и — отдавай-ка одежу! Мир прекрасен, о Господи, твой, ослепителен, — кто бы и спорил! — только ты нам являешь его скупо — словно сквозь дырку в заборе. Ты пасешь нас в надежде спасти. Мы грешим, коль свобода не светит. Уж войди в положенье, прости. И послышалось: «Дети вы, дети…» * * *
Как тихо спят у изгороди тени,
и как мне душно в этой тишине. Стоп-кадр. Одно из жизненных мгновений — наверно, не решающих, но не исключено, что важных: почему-то застряло в памяти — июль, жара, тень бабочки, как на просвет, пестра и радужна. А на душе так смутно. Чего-то жду?.. В оцепененьи день, В оцепенении, дремоте, лени... И тихо спят у изгороди тени, и душно... Только бабочкина тень скользит себе легко и прихотливо, и сонным взглядом я слежу лениво — танцуют бабочка и тень ее. «Тень-тень, тень-тень», — щебечет звонкая пичуга — другой фрагмент из жизненного круга, за ним — еще... Нет, память, погоди темнить, опять запутывать заране, вернись в тот полдень лета посреди, свой объектив на резкость наведи — зачем-то же из тьмы воспоминаний всплывает эта пища для ума? В чем суть, что важно, что на первом плане? Тень бабочки? Ах, это жизнь сама... * * *
Вот и все. Лето, видно, идет к концу.
По утрам холодает. То, что мне надо было сказать Отцу, я пыталась, но — да ведь? — вышло как-то невнятно. Ропща, стыдясь. Что еще в этой каше? — из укора с пардоном привычная вязь, и стеснительный кашель умолчаний, и то, что всегда свербит в подсознаньи — фиг с нею, с этой путаницей обоюдных обид, и т.п. — не честнее ль прямо так и сказать (в преддверьи зимы, в ожидании вьюги), откровенно признаться: не очень-то мы помнили друг о друге… * * *
Полгода, нет — какое! — трети две
от года прозябаем — зябнем, дышим на пальцы, друг о друге мало слышим, закрывшись по домам, и о листве, траве, цветах — о лете, о тепле тоскливей вспоминаем мы и чаще, когда в просвет сквозь ледяные чащи, что на оконном выросли стекле, пытаемся увидеть предстоящий день. Только контур будущего слаб — запорошен и потому невнятен — так, ни о чем не говорящих пятен калейдоскоп. И хочется хотя б намек узреть — предупрежденным легче, ведь знал бы — так соломки подстелил… А лето далеко еще, далече и белый-белый белый свет не мил… И чувства спят, один досужий разум влечет глядеть в застывшее окно и смысл искать особый в том, что разом все и сокрыто, и обнажено. * * *
В провинции глубокой, где живут
несуетно — просторно и неспешно, где даль светла и воздуху — хоть ешь, но он где-то видел это дежавю, абориген насупленный, и все он туда и шлет (должно, в Караганду) — и даль, и свет, и воздух, и звезду вечернюю высокую, на села лиющую покой и благодать. А в городе такую не видать — не климат, видно, в суете и гаме, где мы, не поднимая головы, живем в раздрае чувств: увы, увы, вот было б хорошо обратно к маме, где даль светла, кристален воздух, тишь… Вздыхает осеняющий крылами: ну, знаете, на вас не угодишь! * * *
Вот мчит меня экспресс — день, ночь, и день, и ночь — а те же за окном пейзажи и приметы: и елки-палки те ж, и иван-чай — точь-в-точь все тысячи км, все северное лето. О бедное мое! Как скромен твой наряд, как далеко тебе до розового сада, где небеса — о, да! — торжественно горят. там — рай!.. Но прав В.В., и нам туда не надо. Мой русский север — пусть тут всякий как ничей, а только углядишь родного края крыши, и — ярче облака, пышнее лес и выше, и милый иван-чай пылает горячей. Валентина Поспелова — поэтесса, журналист. Родилась в городе Половинка Пермской области. Окончила филологический факультет Пермского педагогического института. Работала в редакциях различных газет. С 1995 года — в еженедельнике «Пермские новости». Стихи публиковались в журнале «День и Ночь», альманахе «Литературная Пермь», газете «Трибуна». Автор книги стихотворений «Северное лето», изданной в Перми в 2008 году. |