Свежий Номер

№ 4 (126), 2015

Во мне — заевшая шарманка:
«люб-лю, люб-лю».
То жар, то свет, то вой подранка,
то шаг в петлю.

Вокруг себя вслепую шарю,
свой мир дробя.
Зачем мне это полушарье,
где нет тебя.

Бывшая любовь —
будто труп:
вроде и похож —
да не ты.
Те же в ней черты
пустоты,
холод на излучинах
губ.

Что ж, молись да пепел
сгребай,
строй судьбу на склоне
горы —
может, далеко еще
взрыв.
Спи, Везувий мой,
баю-бай.

Мир исчез.
Мгновения скользят.
В телефон я глупости шепчу.

Ум твердит: «Оставь его. Нельзя».
Сердце властно требует: «Хочу».

Через стык континентальных плит
Я за сотни верст к тебе лечу.
Сквозь «нельзя», которое болит,
К одному желанному «хочу».

И сомкнувшись так, что не разнять,
Не унять и не остановить,
Не понять запретов, не принять —
Пьем одно кипучее «любить».

…Но уводит прочь моя стезя
От тебя. Ты куришь. Я молчу.
Глотку жмет суровое «нельзя»
Веру потерявшему «хочу».

Все. Рука пуста. Реванш не взят.
По закону чести я плачу:
Падаю на острие «нельзя»
C выси недоступного «хочу».

Ты же знаешь, что будет больно —
и очень тихо,
слишком тихо от слов —
взахлеб не сказанных нами.
Ты же знаешь,
что нас уже накрывает вихрь,
и что очень скоро он станет сильней цунами.

Ты же знаешь,
как это будет — нам скрутит жилы,
от бессилья все изменить —
ну хотя б немного.
Оттого, что ты
никогда не услышишь:
«Милый.
Дорогой мой зверь,
я просила тебя у Бога —
и банально, в азарте торга
ему сулила —
что там в книжках сулят? —
свечей? —
или веры, что ли?»

Ты же знаешь,
что ты никогда не услышишь
«Милый».
Он решил за нас.
И ушел —
чтоб не видеть боли.

Можно — неосторожно
там, где пусто и серо,
там, где тускло и сыро,
там, где затхлая сера.
Знаешь, порой забавно
мять убогие маски:
линии — слишком плавны
слишком маслены глазки.
Скалится волк старательно,
хитро глядит лисица.
Маски долой, обязательно!
Только — будьте внимательны.
Умоляю — внимательно!
Не наступите на лица.

Отшумели ветра. Ты на реку приходишь. С трудом
рубишь прорубь. Вокруг — ни души. Где-то воет волчиха.
И таится форель, как секрет бытия, подо льдом —
тихо-тихо.

Ты забросил крючок. Ты сидишь здесь часы напролет —
но напрасно: укрылась в глубинах безгласная стая.
И уже ты уходишь — но вдруг разбивается лед,
прорастает

серебристое странное дерево в зимней реке,
словно в сказке, с тобой говорит. Исполняются сроки.
И на белом снегу — на бумаге, зажатой в руке —
проявляются строки.