![]() Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерПерекличка поэтовВиктор ПЕТРОВ
ТЕРНОВЫЙ ВЕНОК
* * * Смотрите: мукою христовой
Искажены мои уста! Я думал: слово — это слово, А слово — это взлет креста… Шептать слова и — быть распятым, Терновый вытерпеть венок И белым светом, белым платом Не удержать кровавый ток. * * *
Острые звезды Кремля
Ранили русского зверя, И задрожала земля, Веря Христу и не веря. Лучше страдать на кресте, А не поддаться расколу: Тянется крест к высоте, Прочее клонится долу! Я загадаю орла — Выпадет решка, решетка… Вохра заломит крыла, Сплюнет: «Желаешь еще так?» Родиной звать не могу Лобное место для неба: Кровь запеклась на снегу После Бориса и Глеба. Это чужому закат Вроде бы красные розы — Мат вопиет, перемат С ласками лагерной розги. Эх, без креста — да в Сибирь! Там ли острожную муку Вылечит черный чифирь Тягой к сердец перестуку? * * *
Ни крика, ни плача, ни стона, ни звука,
А их продолжение — тишь, немота. И даже не воет соседская сука, Чьих малых детей побросали с моста. Змеится текучее пламя поземки, И сбитая птица летит в буерак. Душа пропадает, не выдержав ломки: Я думал — сиянье, а это был мрак. Последний стакан хлобыстну без остатка За то, чтобы не окочурился свет! Длиннее раздумья кирпичная кладка — Запретная зона: кого только нет... Я тоже там был, хотя все-таки не был. Я знаю такое, что лучше не знать. И хляби разверзлись, и падало небо, И время приспело, мой друг, умирать. Куда ни посмотришь — глаза б не глядели: Слезится до рези фонарь на ветру. Дойду к неуступчивой той цитадели И там на сей раз, может быть, не совру. А что остается, когда не осталось Уже ничего, что хотел и просил… Откуда теперь на груди моей впалость, Где билось и выбилось сердце из сил? ОТКЛИКАЛАСЬ НА РЕДКОЕ ИМЯ
За подарок свыше — нашу встречу —
Я тебя бессмертьем обеспечу, Ибо в жизни дó смерти люблю. Валерия Салтанова 1
Он схлестнулся крест-накрест с тобою
И земные отринул пути. И, распятые общей судьбою, Разве можете с неба сойти? Было то, что еще не бывало, А что было — рассыпалось в прах… Ты руками его обвивала И в подлунном и в прочих мирах. Откликалась на редкое имя, Постигала размолвок туман; Неземная улыбка таима — Холодит и волнует обман. Он живет у слепого экрана, Затянул виртуальный портал: Вместо сердца — открытая рана: Сам бы рану не забинтовал… Ты придешь, ты омоешь слезами — Тайно вылечишь рану его; И с высот золотое сказанье Явят звезды, не зная того, Что отчаялся сумрак осенний И качается лодка вдали, И дремотные запахи сена Долетают с далекой Земли. 2
Глухая ночь — пора для гопников, продажных жриц —
И мы безгрешные с тобой: любить — не отлюбить И близко так сойтись, что нет уже как будто лиц, А есть невнятный крик, разорванная силой нить… Мы задыхаемся, не понимая ничего, Но разве нас, любимая, разъять скончаньем лет, Когда пришли в сей мир, а не от мира мы сего, И ты дрожанием ресниц удерживаешь свет? 3
Была ты не готова,
А я тебя раздел, Лишая дара слова — Молчанье твой удел. Когда ко мне припали Горячие уста, Подумала едва ли О том, что немота Еще подругой станет, Когда презреешь ты Меня потом устами И светом наготы. Молчанье было сладким, Да горькое — сейчас, И лунные облатки Уже не сводят нас. Молчишь — твое молчанье, Как стыдный поцелуй: Почти напоминанье — Ушедший жар в золу. 4
Многого захотел, да нет ни черта!..
Арка улавливает пустоту. Липнет асфальт, расплавленный дочерна. Звезды рассыпаются по листу. Близкого, дальнего эха чехарда Песню вымучивает вперебой: Самое время обжить пустой чердак Да и остаться — расстаться с тобой. Ты пролепечешь спросонья: «Не уходи…» Слизываю апельсиновый зной С выпростанной из-под сумерек груди… Стыну под аркою… Невыездной. Зря зазывает меня сибирский Усть- Кут, и не дождется Усть-на-Дону. Это варяги идут в греки… Ну и пусть! Я не стану выезжать за весну. 5
Сломался ключ в замке под старый Новый год,
И кончилась любовь, что оказалась не всерьез. Когда нет выхода, есть выход — черный ход: Крутая лестница, и вскрик, и блестки слез. Простимся… Кану в омут зимнего двора, А что еще осталось напоследок мне, Когда уже решил: «Пора, мой друг, пора!..», Хотя и не собрал разбросанных камней? Сошла с небес и не заметила меня — Ударил в этот миг прожектор от угла: Сработал автомат для воцаренья дня, Иначе в темноте совсем пропасть могла. Пошел к тебе, чтоб только не сойти с ума, Пошел к тебе, а ты была и не была… И круговертью снежной дыбилась зима, И замерзали два опущенных крыла. Я крылья эти в руки брал, но поздно брал… Губами грел — уж лучше мне бы околеть!.. А в окнах зарешеченных гуляли бал, И музыка ломала каторжную клеть. 6
Голос твой — от шепота до вскрика,
Руки, за голову заведенные… За окном трубит златая Ника, И копытом бьет проспект Будённого. Убоюсь разлада и потери — Знаю, как легко уходишь в зеркало, А потом ключом откроешь двери И меня оценишь взгляда меркою. 7
Ты его, как могла, домогалась,
Посвящала стихи, а теперь Отвергаешь и малую малость, Вроде нелюдем стал, аки зверь. Эта малость его будоражит Посильнее великих стихов, Но заходишься, милая, в раже, Закрывая железный засов. Заточила себя, заточила И обрезала душу о свет. И с тобою нечистая сила Продлевает молчанья обет. Он приходит к любимой под двери. Только ты не пускаешь его. Люди, люди — какие вы звери! Он болеет, а вам ничего. Не бывает страшнее болезни, Чем такая любовь — до конца!.. И его удержать бесполезно, Не разгладить упрямства лица. Как заходится сердце больное У него, у тебя, у других!.. Ты назначь наказанье иное, А не муку — от сих и до сих! Он считает в подъезде ступени И на лестничный смотрит пролет, Где летают настенные тени, Словно кто-то в потемках идет… 8
Кому Ивинская, кому Басманова,
А мне по гроб — Валерия Салтанова. Моя любимая, что не любимая, Неизгладимая, да нелюдимая. Она во тьме измаялась, болезная, Страшась меня, как бритвенного лезвия. Свое лицо поднимет к небу бледное — Окно высокое, окно последнее… А я слоняюсь, ничего не ведаю И не могу ничем утешить — бедную. Я вне закона, четвертован фразою: — Ты кто такой? Тебя любила разве я?.. Мне до последнего окно жестокое Молить, как будто оловянный, стойкий я, Пока не загорится ярче яркого Ее звезда от моего огарка… 9
Мы с тобой согревались телами
И согреться никак не могли. Мы горели… Сгорели дотла мы. Замерзаем в межзвездной пыли. Утешаемся мертвыми снами И очей закрываем цветы. И никто не узнает, что с нами, Не узнает, где я, а где ты. Мы последним единством едины — Разве можно безумных разъять? И свиваются насмерть седины, И друг друга у нас не отнять. Сколько ты ни встречаешь отребья — Не проси ни о чем, а прости: Совершится небесная треба На разбитом, кандальном пути. Невдомек им, земным властелинам Недр гремучих и огненных рек, Что сказали звезде: «Постели нам!..» — Да и спим, как не спали вовек. Виктор Петров — поэт, журналист, издатель. Автор стихотворных книг «Лезвие», «Reserve of livel», «Дотла» и других. Лауреат Всероссийской литературной премии имени М. А. Шолохова и премии журнала «Юность», удостоен европейской медали Франца Кафки. Главный редактор литературно-художественного журнала «Дон». Член Союза писателей России. Живет в Ростове-на-Дону.
|