Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерПоэзия союза писателей XXI века на карте генеральнойКонстантин КРОИТОР
АТМОСФЕРА ПРЕДГРОЗЬЯ
* * * Когда атмосфера предгрозья,
как море, встает над Москвой, ты к воздуху только притронься — и рухнешь от пены морской. Но вместо мольбы о пощаде молись безрассудным богам, чтоб русские ливни помчали навстречу афинским быкам, чтоб с именем новым — Георгий — в ворота столицы внесли и славу, и отблеск геройский, и запах горячей земли. * * *
Глядишь, и через день
уже не разглядеть, но все равно глядишь, как поездом летишь. За чередой берез уже не разберешь того луча промеж и дыма не проешь. * * *
Асфальт сияет, как наждак,
еще бурлит, насилу стихнув, мой город на семи дождях, мой Рим, мой порт пяти инстинктов. Вот солнце из-за чердака сквозь мир протягивает нити. Есть белизна и чернота и час вечерний между ними. Водой и светом обдано лекало кровельного мрака. Как много горя одного, как призрачна другая рамка. Но между небом и людьми мне чувства главного не спрятать. Есть радость мести и любви, и есть бессмысленная радость. Как птица глупая всегда довольна выученной нотой, так жизнь за правило взята, и я доволен этой ношей. * * *
Сколько не было выпало снега
и впридачу — на все времена. Не Москва, а расстрельная стенка мне с моей колокольни видна. Снег бежит алебастровой гущей, на ветру не встречая преград, словно к форме от формы бегущий лихорадочный белый квадрат. Если жить, то, пожалуй, подольше, умирать — так души не держа, шаг за шагом, подошва к подошве, выбирай, дорогая душа. КЛЕН
Словно милости просящий
на своей одной, клен, до ниточки прозябший. Дождь ему портной. Льет без просини сегодня, ровно и незло. Где она — любовь сыновья, кровное гнездо? Где же он — твой сад монарший, светлые друзья, клен, предание смаравший… Бог тебе судья. На хвосте несла сорока: бедность не стыдна. Нищий — сам себе дорога, сам себе стена. * * *
Над Москвой ни облачка, ни огрызка,
и дышать не тесно, и жить просторно. Умереть от счастья — почти открытка, а герой с оружием без патрона. Я сижу на набережной Шевченко, дарят ветры дереву овеванье, до воды и неба одна ступенька, ни доски, ни колышка в океане. * * *
Сеет нищенский дождичек,
сумма точек, итожащих затяжной эпизод, и вода слеповатая ищет смысл шлифования лет еще на пятьсот. Топят поздно и нехотя. Так любимые некогда, не кидаясь в обхват, все гуляют в Измайлово. Все на свете смываемо. Остается асфальт. День как выдох шампанского. Стрекот света шипастого. Фонаря полушар. Я б еще лет четыреста в этом пресном чистилище разных мук повкушал. Это глупость ничейная — что кувшин очищения непременно кровав. И вода бестолковая бьет в окно бесстекольное, пустоту исклевав. * * *
Ее никто сюда не гонит,
в неплодоносные сады. Зачем весна приходит в город? Конечно, не для красоты. Что ей Ордынка да Полянка, ряды, салоны, торгаши? Для привнесения порядка в смурное зодчество души она придет в канун субботы, лучом распятье уколов. Конечно, не для позолоты замоскворецких куполов. * * *
Апреля двадцать пятого числа
четырнадцатого (сегодня) года Москва была спокойна и чиста, шли замуж и жениться шли на ком-то. Гуляли вдоль по Яузе вдвоем, в посаде соблюдали угловатость, но в полный, человеческий объем цветения вдохнуть не удавалось. А старая, фонарная Москва, видавшая Христа и снегоборье, струила благовонные масла. Я спичку подломил на светофоре. * * *
Ранним утром холодно и светло,
голос певчий дерево расплело, закипела зелень и потекла через край небесного котелка. Что не стрелка шаткая — на излом, мал-помалу годы берут числом. Как ночной рябине — былую гроздь, не воротишь слова из книги просьб. Видит Бог, задышим легко, смесив и Отца, и Сына, и весь массив, золотые шторы, сирень, каштан, полстакана влаги, земли стакан. * * *
Дорога, сны, пролески,
маршрутное такси, метро на две поездки вокруг своей оси. Мы вновь перевернулись на триста шестьдесят. Огни московских улиц. Машины шелестят. ЦОКИ-ЦОК
Год не было и вот пришла,
пришла собака. Могла б, сказала бы: «Грешна». Землей запахла. Явилась вся, как батискаф, полы процокав, чего-то мельком поискав в моих кроссовках. Все ищет бременца поднесь или веронца. Найдет. Окажется: подлец. Опять вернется. И так — по кругу. Цоки-цок, пройдет на камбуз. Из крана сыпется песок, и в окнах — август. Константин Кроитор — поэт. Родился в 1981 году в Москве. Печатался в журналах «Дети Ра», «Футурум АРТ» и др. Живет в Москве.
|