Литературно-художественный журнал «Дети Ра». № 7 (117), 2014

А этот мир и многолюден так, и тесен.
В нем появился Толя Шамардин.
Мне, кроме Толечки, никто не интересен.
Мне интересен Толечка один.

Он — королевич мой из жизни, не из сказки,
Такой изящный, тонкий колосок.
И у него такие каренькие глазки,
И у него такой красивый голосок.

Я лучше Толи никого и не видала.
Он о любви романсы мне поет.
Он — идеал, какого нету идеала.
К тому же он не курит и не пьет.

Вы милы, нарядны, кареоки.
Громкий микрофон у вас в руках.
Вы поете мне под караоке**
О любви на разных языках.

И в роскошных стенах ресторана
(Жаль, что он наполовину пуст)
Так приятно слышать мне и странно
Это все от Вас, из Ваших уст.

И, пьяна не от вина и чая,
Все признанья Ваши я ловлю,
Вам глазами молча отвечая:
«Я люблю тебя и айлавью…».

___________________________________________________________
*«Саппоро» — японский ресторан для состоятельных людей и медийных лиц, который в 90-е годы находился на проспекте Мира и в котором работал Анатолий Шамардин, пел там по вечерам японские песни и другие песни народов мира, в том числе и русские. — Прим. Н. К.
**Караоке тогда в Москве было большим новшеством. — Прим. Н. К.

Птичка моя золотая,
Птичка сидит на окне.
К людям в дома залетая,
Она залетела ко мне.

Эта контактная птичка
Мне под характер пришлась,
В доме моем поселилась,
В доме моем прижилась.

Зернышки кушает птичка,
Воду из плошечки пьет
И на гераневой ветке
Райские песни поет.

Ей микрофона не нужно
И педагогов-спецов.
Птичка искусством вокальным
Всех забивает певцов.

Я, разумеется, очень
Птичкой своей дорожу,
Но, как какого-то зэка,
В клетке ее не держу.

Эта веселая птичка
Вольной остаться должна,
Ну а иначе не сможет,
Петь же не сможет она.

Птичка моя золотая,
Птичка сидит на окне,
Солнышком вся залитая,
Она залетела ко мне.

Я люблю твои звоночки
Среди ночи, среди ночки,
Телефонные звоночки
Среди ночи, среди ночки —
Позывные сердца твоего,
Импульсы какие-то его.

Как услышу я звоночки
Среди ночи, среди ночки,
Телефонные звоночки
Среди ночи, среди ночки —
К ним бросаюсь из постели кувырком,
Чтоб тебя с твоим услышать говорком.

Я люблю твои звоночки
Среди ночи, среди ночки,
Телефонные звоночки
Среди ночи, среди ночки —
Вижу в них таинственную суть,
Не могу без них уснуть.

Костюмчик твой вишнев и кашемиров,
Идет тебе вишневый кашемир.
Я позабыла всех своих кумиров —
Ты у меня один теперь кумир!

Певец от Бога, тенор первоклассный
(И, к счастью, не женатый, холостой),
Люблю тебя и голос твой прекрасный,
Люблю тебя, не только голос твой.

Я для тебя златой венец достала,
Не брокер для тебя его достал.
Я всех смела кумиров с пьедестала,
Тебя поставлю я на пьедестал!

Гость приехал ко мне,
и притом не незваный, а званый,
из Европы приехал,
из развитой очень страны,
где по счетчикам все,
из такой заявился страны.
Он, простынкой окутан,
вальяжно выходит из ванной,
сняв, повесив на гвоздь
с зарубежной нашлепкой штаны.

Глажу званого гостя
по чистой мордашке, по щечкам.
Жить ему у меня
xорошо и удобно в дому.
Я и свет, и тепло
отпускаю ему не по счетчикам,
и любовь, и любовь
отпускаю ему не по счетчикам,
все без счетчиков это,
с избытком даю ему.

Брошу всю свою графоманию
И поеду с тобой в Германию.

Я поеду с тобой на годок
В милый малый немецкий городок.
Буду там, как дома, жить,
Жить с тобой и не тужить,

Попевая песенки,
Песенки-прелесенки.

Буду слушать речи немецкие,
Буду кушать хлеба немецкие,

Буду щечки свои округлять
И по штрассе с тобой вдвоем гулять.
Мне, твоей мечте, звезде,
Хорошо с тобой везде.

Будем жить в Германии
Мы в любви, в гармонии.

Я в Германии стала германкою
и к тому же еще гурманкою.
Ты в Германии стал германцем
и к тому же еще гурманцем.
«Мульти-центр», «Мульти-мини» и «Нанц»*,
как своих, принимали нас.
Там красивей муляжей продукты,
необычного вкуса продукты —
и сыры, и колбасы, и фрукты…
Там продуктов любых — завались,
лишь бы марки у вас завелись.
Даже в лавочке с вывеской «Норма» —
больше нормы всякого корма.

Мы в Германии стали германцами
и к тому же еще гурманцами.
Мы неделю в Германии прóбыли,
все, что можно, там «перепробали».
Все в Германии очень гут**.
Потому из нее не бегут.
Там, в Германии, о! в Германии! —
не в Германии, а в Гурмании
мы с тобою, король виновый,
жизни вкус ощутили новый,
вкус любви ощутили новый.
Нам по вкусу пришлась Германия.
О, Германия! О, Гурмания!

Моя квартира — вроде как музейная.
Один артист нанес сюда визит.
Его рубашка бумазейная
В моем шкафу на плечиках висит.

Артист прижился этот у меня
И в роли друга здесь полгода жил,
Удачно амплуа свое сменя,
И новой ролью очень дорожил.

Теперь артист уехал на гастроли,
И, нет, не разменялся на херню,
В какой не знаю выступает роли,
Но память об артисте я храню.

Из этой он посуды ел
И в чашку сахар насыпал,
За этим он столом сидел,
На этом стуле он сидел,
На этом он диване спал…
Моя квартира — вроде как музейная.
Один артист нанес сюда визит.
Его рубашка бумазейная
В моем шкафу на плечиках висит.

Мне так тоскливо без тебя,
Мой кареглазый веселунчик,
Предмет моих сплошных восторгов,
Предмет любви и обожанья.

Мне так тоскливо без тебя.
Я жду и жду твоих звоночков,
Твоих мелодий телефонных,
Звучащих лучше Песни Песней…

Мне так тоскливо без тебя,
Как будто я с тобой рассталась
Не на неделю, не на месяц,
Не на полгода, а навеки…

Тина-тина, тина-тина,
Ты поешь — как Робертино,
Этим самым, тина-тина,
Ты похож на Робертино.

Все хотят тебя услышать,
Птичка с райским голоском,
Все хотят тебя увидеть —
Ну хотя б одним глазком.

На твои на выступленья
Все, задрав штаны, бегут,
Разны телерепортеры
В объектив тебя берут.

Только выйдешь ты на сцену
И откроешь только рот,
От восторга, от восторга
Так и ахает народ!

Тина-тина, тина-тина,
Ты похож на Робертино.
Тина-тина, тина-тина,
Ты поешь — как Робертино,

И даже лучше самого Робертино.

Ты по генам — и русский, и грек.
И в тебя не влюбиться — грех.
Ты удачный такой гибрид —
Все об этом в тебе говорит,

И характер, и внешность, и рост.
Ты и прост, но и очень не прост.
Ты — особого лада и склада.
Русь в тебе говорит и Эллада…

Ой, певун московский Толя,
Рубашечка сатинова,
Ты ни разу не был, что ля,
В селе Константиново?

По дороге столбовой,
Дела забросив на «фик»,
Мы к Есенину с тобой
Едем, сев на «Рафик».

Речь ведем не про дела,
А только все про это:
Вон какого родила
Наша Русь поэта!

Мы Есенину подарим
Частушки и ромашечки.
За Есенина подымем
Полные рюмашечки.

Ты сладкозвучно песню пел о ямщике.
Слеза слезала по моей щеке,
Прозрачною букашкою слезала.
Собака языком слезу мою слизала,
Чтоб я не плакала об этом ямщике.

Ямщик «в степи глухой» под снегом замерзал.
Весь радиоэфирный замер зал,
Героя происшествия жалея
И знать во всех, во всех подробностях желая,
Как он «в степи глухой» под снегом замерзал.

Я песню слушала твою о ямщике.
Слеза слезала по моей щеке.

Ты певец не золотоволосый,
А другой, а золотоголосый.
Ты певец, которых поискать
Да в эфир бы только и пускать.
Ты не из разряда хрипунов,
Всяких, мягко говоря, хренóв.
Ты — моей души обворожитель
И моей души почетный житель.
Слушать я хочу тебя и слушать,
Ничего не есть, не пить, не кушать,
Наслаждаться голосом твоим, —
Наслаждаться я готова им
Круглые часы и дни, и сутки,
Кроме смеха, кроме всякой шутки.

Ты — певец особого пошиба,
Пусть в костюме и не индпошива.
Слава пусть твоя не так громка,
Пусть не пишет о тебе «МК»*.
Ты — Орфей! Волшебник! Виртуоз!
Ты достоин «миллиона алых роз»!
Мой кумир не золотоволосый,
Песнопевец золотоголосый!

*Эту газету Анатолий Шамардин любил и постоянно читал. И, кстати сказать, там иногда появлялись информашечки о его выступлениях на праздниках «МК», а 5 мая 2014 г. там появилась большая некрологическая статья о нем «Где ты, бельканто?».

Человек с сердечной избыточностью
чувств
ко всему миру
умер от сердечной недостаточности
чувств
этого мира к нему,
не мира близких людей, друзей, зрителей,
которые любили и обожали его,
а мира неблизких людей,
которые не ценили его
как человека
с его уникальным талантом певца,
данным ему от Бога,
а кто не ценит такого человека,
грош тому цена,
если говорить перефразированными стихами
Кирилла Ковальджи.

Я вспоминаю все твои словечки,
Все шуточки веселые твои,
Альбомы песен, диски слушаю твои
И за тебя в церквях московских ставлю свечки.

И чувствую, что ты со мною рядом,
Мой постоянный спутник жизни, вечный друг.
Ты превратился, нет, не в прах — в незримый дух,
И днем, и ночью ты везде со мною рядом.

И знаешь ты, что я не склонна к блуду,
И знаешь ты, что я тебя люблю,
Что я тебя всегда любила и люблю,
И я тебя любить до самой смерти буду,

До самой смерти не твоей — своей…

По телефону ты ни с кем
с утра сегодня больше не болтаешь.
Ты оторвался от земли,
Взлетел над Сходненской горой
и к Богу в Рай на небо улетаешь,

В овраг забросил верею,
которой связан с нашим миром бренным.
Ты будешь жить теперь в Раю
И будешь песни петь в Раю
теперь не разным людям бренным энным,

А разным ангелам святым,
в саду, в цветах, под яблонями Рая,
Ты будешь райской птичкой петь,
Без микрофона слышный всем,
и будешь вечно жить, не умирая.

С недоеденной картошкой сковородка
Человека очень мне родного,
Свежевыстиранная косоворотка
Для концерта для его очередного,
Диски с собственными записями песен,
И пластинка, и компакт-кассеты,
И в окне пейзаж с горою (он прелесен),
И на стульях — тряпки, книги и газеты.

Ну а где же сам хозяин сих пенатов,
Не музейных этих экспонатов?
Он ушел, но он сейчас сюда вернется? —
Не вернется, не вернется, не вернется…

Умéрший от тромба, от глупой случайности тромбовой,
Лежишь, недоступен для связи и потусторонен,
В костюме концертном и в галстуке с графикой ромбовой,
Простившийся с миром, который для счастья (?) построен,

И видишь мои о тебе, об умéршем, страдания,
Страдания, душу мою неутешну травЯщи,
И слышишь мои о тебе над тобою рыдания,
Надгробны рыдания, песню творЯщи…

Нина Краснова — поэт. Родилась в Рязани. Стихи пишет с семи лет. Окончила Литературный институт им. М. Горького (семинар Евгения Долматовского). В 1979 году выпустила первую книгу стихов «Разбег» (в «Советском писателе») и была принята с нею в Союз писателей СССР. Печаталась в журналах «Юность», «Москва», «Новый мир», «Октябрь», «Дружба народов», «Студенческий меридиан», «Крокодил», «Обозреватель», «Время и мы» (Нью-Йорк — Москва), «Наша улица», «Дети Ра», «Зинзивер», «Крещатик», «Другие», в альманахах «Поэзия», «День поэзии», «Истоки», «Кольцо А», «ЛитРос», «Русский смех», «Муза», «Эолова арфа» и т. д., в газетах «Литературная Россия», «Литературная газета», «Независимая газета», «Московский комсомолец», «Книжное обозрение», «День литературы», «Слово», «Экспресс-газета», «Литературные известия» и т. д., и в разных коллективных сборниках и антологиях, в том числе в антологиях «Поэзия. XX век», «Поэзия. XXI век», «Жанры и строфы современной русской поэзии». Автор 15 книг стихов и прозы. Лауреат премии им. Анны Ахматовой, номинант премии «Парабола», обладатель спецприза Фонда им. Андрея Вознесенского «За талант».

Свежий Номер

№ 7 (117), 2014

Поэзия союза писателей XXI века на карте генеральной

Свежий Номер № 7 (117), 2014

Поэзия союза писателей XXI века на карте генеральной

Свежий Номер

№ 7 (117), 2014