|
||
|
|
Грязь в клочке рассвета книжная обложка Каменного тела жмурки отжиманья Ледяного лета сжатого в ладошке фонарем коснулось желание Братание с пещерой Молочный брат ты сыплешь пух и мел задуманный старательной Венерой отбрасываешь сорок тысяч тел К тебе сорокатысячный вернулось каменное тело и не только камни Прятки
беспредела 1997
Южной
обводной дороге, Я помню
два Неряшливый
южный мост Размывается
голова А конец
твоим мертвецам Второй
восходит во времена Волк отвешивает
поклон Это варан и хамелеон Мерзни волчий нос Как попали сюда мосты Если смотреть
на запад Два моста Значит
с двух сторон Ящерицы
живут в гробах После
первого обрыв Соединишь
когда пьешь в разлив Как тебя
зовут Кто тебя
зовет А не хочешь
ползти туда И кто
из них умрет Два моста ведут разговор Действующие
лица Ноябрь-декабрь 2003
1 Повис
на садовых ветках щебечущий имена Садовник
владеет садом, который не бережет: Завис
на индейцах Corel, рисуя не ту войну, А плод,
что он должен Богу, вернет в урожайный год — За мной
зачеркнувший мусор, от веток и до ветвей И не до
войны мне было, когда уже шла война, но камни
и зерна суть Март 2002 2 Что не вмещается в сорок, обходишь в три. Дни наступили на глаза, на уши. Слякоти
«успеется» говори, Гортань
сгорает — многоквартирным домам Привыкнешь
к спиртам и кипяткам: Свет обжигает
песок, а темнота — Садовнику
повторяй: все — суета, Март 2003 3 Никто
не стоит на пути и никто не платит Лохмотья
корон меня греют, а крылья режут В пути
настоящем стоящий за свет темнеет, Где просто
кривая скрипит и хрустит прямая — Апрель 2003
Разволнованная
морем В реках
речках рыба не
умеет В коробках
красных желтых 1997
Листочек
графики летняя толчея Слева спрятан жесткий выход Если приведет Господь Дух надежды
тихо Зима пробоина
заката На грани
запада закон И тело
ранено времена прошли 1998
Без разговоров ты круг насильно вписанный в треугольник Вольные каменщики честно читают и любят раешник дольник Если стоишь святым Георгом евангелистом среди них все разваливается в руках Так проходит слава и тонический стих Так живет слава этого города вечно сгорающего что мир Ты ощупываешь все фигуры подряд Здесь черный Малевич там Кантемир страшных тонов язык в черемухе послесловие ягод Но в детстве больше не будешь хоть отдал бы десяток за год Папа с мамой записывают слова а ты смех сквозь слезы дерешься Прижало к стене не тебя одного и сверху и снизу давит Не одному тебе внутренних рифм больше чаще кто-нибудь Детства не узнаешь А сорок потому что в отрочестве писал и казалось что строится навечно скажем железнодорожный вокзал Так проходит архитектура Так время понимает кто носит тень кто без тени И когда-нибудь сорок придут а пока эти тридцать изменений Так раз в год понимаешь что не зря раз в месяц что неплохо А внутренняя рифма горя не ощущает подвоха И хотелось бы кончиться к тридцати старым Красным Аральским Конца никогда не случится потому что не выживешь до конца Вокзальный и автомобильный холод Две дороги моста лица Так завершается трава вода сочится из всех щелей Ребенок плачет когда смеется Смех сквозь слезы юбилей И теперь говорят что тебе осталось неделя без малого успеть Город кажется только дорогами и мостами Все остальное смерть Разве мало любили Муравьи в детстве вползали в нос в юности выползали Белый Гоголь замерз Двойное лицо в автомобиле на вокзале И когда говорят тебе оторвись а за местоимениями следишь скажешь лучше вырвать сразу ствол а потом уже веточки удалишь Так повалено в городе деревьев после землетрясений и пожаров Вот лежат треугольники и круги но и без разговоров все лежало И без разговоров ты звезда кто знает четыре по шесть концов Папа с мамой все уже записали Сам теперь один из отцов и смеешься когда плачешь разве мало любят и мало ждут Скрой натуру даже вырви ствол все равно тебя выберут и найдут От внутренних глагольных рифм умирают и старый и новый город Ведь один треугольник в другой впишется только без разговоров А с разговорами круг один и здесь уже входов и выходов нет Все дети вырежут круг из круга из взрослых всего один поэт За кого тебя почитают спросишь и ответишь сами сказали Тридцать раз пробивало сердце и подрагивали часы на вокзале И как выпишут впишут как вырежут врежут так и проживешь Твой ребенок смеется-плачет солнце плачет-смеется дождь Все равно и выберут и найдут все больше и чаще собой не будешь Любишь архитектуру и бумагу прочное и плотное не разлюбишь Что же сказано и написано чьи в этом доля тон и рай Я живу в своем городе дней еще десять Ты же явленное здесь я стирай 10
— 29 мая 2004
|
Сергей Щёлоков (Самара) — поэт. Родился в 1974 году в Куйбышеве. Окончил филфак СамГУ. Преподавал русский язык и литературу в сельской школе, работал корректором в газете. Стихи публиковались в газете «Культура», журнале «Бумеранг», вестнике молодой литературы «Вавилон», сборнике «Черным по белому», антологиях «Нестоличная литература», «Девять измерений», местной прессе и др. Автор книги «Разговоры» (М., 2004). |