Свежий Номер

№ 9 — 10 (35 — 36), 2007

Какое красивое поле!
Какая это страна?
Тайги покатая кровля
вдали полосой видна.

И мальчик колючей точкой,
как родинка на руке,
в уключинах длинной строчкой
ворочает на реке.

Не спит республика брусники.
По глади матовой листа
ползут оглядчивые лики,
как солнца скользкая роса,
таежников тугие крики
стянул подковою паук —
не спит республика брусники,
готовит валовой продукт.

Если тебя пристрелят,
будет все хорошо.
Землю парчой устелют,
всюду развесят шелк.

Будет много народу,
мама придет рыдать.
Тело по всему городу
будут гуртом таскать,

чтобы глядели гады
те, кто тебя убил:
нечего ждать пощады! —
так твой друг говорил.

Где он теперь, красавец?
Пьет на Карибах ром.
В перстне роскошном палец,
прямо у моря дом.

Разик его хватило —
в город послать цветы,
где это дело было,
где укокошен ты.

Врачи чарованы латынью,
в которой сами не бум-бум…
Рекомендуют есть ботвинью
и перед завтраком изюм.

Стелить постель поверх кровати,
ходить ушами, чавкать ртом
и не заботиться о том,
что кой-кого толкают сзади,

кого ведут под локотки,
кого-то мочат у реки.

Выключи свет,
и тебя нет.

Черты в темноте
те и не те.

И если позвать,
себя самого

получится ли узнать

в голосе с хрипотцой
голос нормальный свой?

Снег в Сибири пахнет сиренью,
смехом, ссадиной на плече,
спермою и постелью...

Животом на свече
плавишься, совершая
фрикции, как червяк
тужится, удирая
от крючка. Не удерет никак.

Снега белая нога,
водки сладкая нуга,
участковый-голодарь
привалился под фонарь.
Под водою грезят рыбы
о сверкающих нажив-
ках —
заселить меня могли бы,
хоть покамест я и жив.

Нынче город мой занемог.
Даже сбитня хлебнуть глоток
не отважится, да и браги,
и войска не верны присяге.
Да из Троицы то ли двух
упразднил по ошибке Дух,
то ль не в ладе Сам со стихией,
Вседержитель слег с миопией.

Синие листья
в инее.
Сосны, как привидения.
Автомобили
пишут стихотворения
скоростей.