|
Долинин
В.Э., Иванов Б.И., Останин Б.В.,
Северюхин Д.Я. Самиздат Ленинграда. 1950-е — 1980-е. Литературная
энциклопедия / Под общ. ред. Д.Я. Северюхина. М.: Новое литературное
обозрение, 2003.
В издательской
аннотации эта книга охарактеризована как «единственная в своем роде энциклопедия
ленинградского неофициального литературного движения». Что касается единственности
в своем роде, то это действительно так. Значение книги заключается уже
в том, что она переводит ленинградский самиздат из области устных легендарных
преданий в сферу исторического знания, из подпольной полутьмы на всеобщее
обозрение при свете прожекторов. Она преподносит его как свершившееся
событие, как социальный и литературный факт. Это акт самоутверждения более
серьезного порядка, чем надпись «Ося и Киса были тут», и скорее может
быть сопоставлен с собранием пафосных надписей победителей на стенах поверженного
рейхстага. В то же время книга является зримым свидетельством того, что
самиздат кончился. Во всяком случае, кончился тот самиздат. Настала пора
подводить итоги и писать мемуары.
Справочник литературного подполья — настолько уникальное явление, что
его просто не с чем сравнивать. Аналогов нет. Все четверо авторов-составителей
являлись в свое время деятелями ленинградского самиздата, их имена не
только вынесены перед заглавием книги, но и в ее тексте можно о каждом
из них найти биографические статьи. Так что уникальность издания доведена
до высшей степени: это справочник литературного подполья, составленный
бывшими подпольщиками, раскрывающими былые явки, пароли, связи и имена
сподвижников. Привыкшие существовать автономно, самиздатчики сами занялись
своей историей. Последнее обстоятельство во многом предопределило «героический»
характер книги: борьба с вездесущим КГБ, пафос противостояния власти и
литературного подполья при полном (принципиальном!) отсутствии оценочных
характеристик литературного творчества авторов самиздата. По-человечески
это понятно: составителям пришлось бы выстраивать литературную иерархию
подполья, а какое место в этой иерархии может достаться большинству еще
живых самиздатных авторов, если в число самиздатчиков включены А. Ахматова
и И. Бродский, О. Берггольц и А. Битов? Однако этот отказ от оценочных
и вообще литературоведческих суждений сразу же порождает недоумение читателя.
«Литературная энциклопедия» по определению должна включать не только биографии
литераторов, информацию о группах и журналах, семинарах и конференциях.
Она должна акцентировать именно литературные и творческие аспекты рассматриваемого
явления, его самобытность или, наоборот, вторичность, она обязана иметь
литературоведческий характер. Этого в книге нет. Вместо «литературной
энциклопедии» получился историко-биографический справочник. Само по себе
это тоже неплохо. Однако необходимо откровенно признать, что заявленные
составителями претензии не соответствуют конечному результату их труда.
Историко-биографический справочник в идеале должен содержать сведения
обо всех деятелях ленинградского самиздата рассматриваемого периода. Однако
в биографический раздел книги попали далеко не все поэты и прозаики, причастные
к самиздату. Только среди знакомых мне поэтов (не любителей-рифмоплетов
и не авторов студенческих «капустников», а именно поэтов, сознательно
ориентировавшихся на самиздат), составлявших в 1980-е гг. даже собственные
сборники стихов, но впоследствии отошедших от литературы и не попавших
в рецензируемое издание, назову Дмитрия Генералова, Михаила Вершкова,
Риту Иванову, П. Ашевского, Дмитрия Жеребова, Евгения Антоненко — это
только те, кого я знал лично, но круг этих имен значительно шире. Поныне
пишут и также сами издают (но уже типографским способом) свои стихи Андрей
Головин, Александр Смир, Дмитрий Чернышев, Илья Кучеров, Михаил Владимиров,
Борис Шифрин, Михаил Окунь, Николай Бех и многие другие. Не попали в биографический
раздел причастные к самиздату поэты Игорь Савво, Геннадий Григорьев, Юрий
Дятлов (поэт и прозаик), Глеб Денисов, Михаил Блазер, Руслан Миронов.
Философ Александр Секацкий в 1977 году издавал антисоветские листовки,
за что был исключен из ЛГУ и 4 месяца находился в СИЗО КГБ под следствием,
а с 1987 года сотрудничал с «Митиным журналом»; Александр Скидан делал
журнал «Сумерки» (12 — 14 номера), помещал там стихи, критику — они тоже
оказались почему-то за пределами справочника. Зато составители поместили
биографию Виктора Топорова, который сам признает, что не имел к самиздату
никакого отношения, и удивляется, каким образом попал туда. Не вполне
понятно, какое отношение к самиздату имел А.В. Березницкий. Составители
ограничиваются сообщением, что он «читал и распространял самиздат», а
также написал несколько пьес. Но таких авторов, которые писали, не публикуясь
в самиздате, было во много раз больше: это неструктурированная рассеянная
«неофициальная литература», возможно, численно даже превосходящая «самиздат».
Какое отношение к самиздату имел Э.Г. Горошевский, судя по биографии
— театральный режиссер, опубликовавший в самиздате лишь одну театральную
рецензию? Думаю, что многие из тех, кто соприкасался с неофициальным литературным
движением, могут без особого труда дополнить список упущений составителей
биографического раздела. Со своей стороны, скажу лишь, что слишком большой
список подобных упущений заставляет считать рецензируемое издание кратким
историко-биографическим справочником или же скромным сборником материалов
к истории ленинградского самиздата. Эти дефиниции более адекватны составу
книги, нежели претенциозный подзаголовок «литературная энциклопедия».
Термины «самиздат», «неофициальная литература» и «неофициальная культура»
употребляются составителями подчас как синонимы. Нигде не проводится различие
между ними. Между тем различие это весьма существенно. «Самиздат» — это
лишь печатная часть «неофициальной литературы». В «неофициальной литературе»
были и такие авторы, тексты которых имели хождение в устной или рукописной
форме (в рецензируемой книге этот пласт представлен лишь А.В. Богатыревым,
Н.Н. Брауном, А.Н. Рыбаковым и некоторыми другими) и не попадали в самиздатные
сборники и журналы. «Неофициальная культура» — термин еще более широкий
и включает как минимум помимо литературы другие виды искусства. Не осмыслив
это различие, составители, говоря о принципах издания своей книги, утверждают,
что в нее вошли «биографии участников неофициального литературного процесса»
(с. 52). На самом же деле они включили в книгу главным образом биографии
участников «самиздата» и отдельных представителей «неофициальной культуры»
(театральных режиссеров). Все это, увы, свидетельствует о легкомысленном
отношении к терминологии и непродуманности принципов издания. Тут надо
приводить либо «принципы издания» в соответствие с содержанием справочника,
либо содержание в соответствие с «принципами издания», иначе заявленные
составителями претензии дезориентируют читателя.
Обосновывая выбор имен, включенных в «энциклопедию», составители, согласно
их собственному заявлению (с. 52), руководствовались единственным критерием:
признание этого автора «неофициальной литературной и читательской средой,
что находит отражение в конкретных фактах его биографии». Хотелось бы
знать, каким именно образом составители определяли: признан сей автор
«неофициальной литературной и читательской средой» или нет? Насколько
известно, никаких читательских опросов тогда не проводилось и рейтингов
популярности или признанности не составлялось. Боюсь, что за пышным термином
«признание неофициальной литературной и читательской средой» скрывается
банальная «известность в узком кругу», т.е. у составителей данной книги.
Более того, совершенно непонятно, в каких таких конкретных фактах биографии
неофициального автора могло отражаться признание или непризнание его «литературной
и читательской средой»? Если имеется в виду участие того или иного автора
в самиздатских журналах (что составителями учитывается почему-то далеко
не всегда), то следует отметить, что такой критерий отбора отражает лишь
ориентацию авторов справочника на кружковщину, групповые междусобойчики,
в то время как самиздат был широким и стихийным явлением, свести которое
к ряду литературных кружков было бы большим упрощением его истории. Составители
сконцентрировали внимание лишь на узловых центрах, где пересекались многие
творческие судьбы, оставив без внимания обширное поле, в котором работали
и сами себя издавали одиночки или группы других литераторов, не связанные
личными отношениями с составителями. Создается впечатление, что материал
для книги был взят только в своем достаточно широком, но все же ограниченном
круге общения и знакомств, сколько-нибудь по-настоящему серьезной исследовательской
деятельности в работе составителей не наблюдается.
Малообоснованными кажутся временные рамки ленинградского самиздата, взятые
составителями. Собственно, причины ограничения ленинградского самиздата
1950-ми — 1980-ми годами составители не обосновали вовсе. Если последняя
дата еще более-менее понятна, то начальная взята совершенно произвольно.
Исследуемый самиздат — это порождение советской власти, и складываться
он, естественно, начал едва ли не сразу после Октябрьской революции. Во
всяком случае, истоки и предыстория этого явления лежат в 1920-х годах,
и между самиздатами 1920-х — 1940-х годов и 1950-х — 1980-х принципиальной
разницы нет. По логике, следовало, например, включать в справочник не
только бывшего обэриута И.В. Бахтерева (1908 — 1996), но и его друзей
Д. Хармса и А. Введенского, творчество которых стало к тому же значимым
фактором в литературном подполье 1950-х — 1980-х. Однако Бахтерев, доживший
до наших дней, по этой формальной причине попал в рецензируемое издание,
а его трагически погибшие в начале 1940-х друзья по тем же формальным
причинам остались за рамками книги. Этот составительский произвол можно
объяснить только одним обстоятельством: создатели книги не ставили перед
собой сколько-нибудь серьезных исследовательских задач исторического характера,
их цель — показать тот самиздат, в котором они сами принимали участие.
Почему-то эта цель нигде открыто не заявлена и может быть реконструирована
только по мере ознакомления с книгой.
Самиздат был многообразен. В него попадали произведения вполне официальных
литераторов, по тем или иным причинам отвергнутые цензурой, — это изначальная
составная часть самиздата с четко очерченным кругом текстов и авторов.
В рецензируемой книге этот пласт самиздата представлен А. Ахматовой, А. Битовым,
О. Берггольц и некоторыми другими, но почему-то не представлены А. и
Б. Стругацкие, хотя их повести «Сказка о Тройке» и «Улитка на склоне»
дополнительно тиражировались в самиздате, а «Гадкие лебеди» только там
и имели хождение (о чем упомянуто в приложении). Совершенно выпали из
поля зрения составителей бытовавшие в самиздате тексты Д. Хармса,
А. Введенского, Н. Гумилева, М. Кузмина и многих других,
хотя сложившаяся в Ленинграде неофициальная структура тиражировала и распространяла
их. По-видимому, хождение в самиздате текстов тех литераторов, которых
уже не было в живых к 1950-м годам, не было осмыслено создателями «энциклопедии»
как один из аспектов рассматриваемого ими явления. Составители книги описывают
самиздат скорее как социальную структуру, способную к самоорганизации
и саморазвитию, а не как культурный феномен. Между тем было бы логично
усилить «литературную» часть и в качестве приложения дать указатель произведений
(русскоязычных и переводных), тиражировавшихся в самиздате.
О неточностях и ошибках в биографических текстах и вступительной статье
писать не буду. Составители и сами понимают (с. 53), что их труд далек
от академичности и грешит непродуманностью исходных принципов составления,
приблизительностью и неточностью приводимых биографий. Соответственно
и относиться к их работе следует как к предварительному и поверхностному
описанию того, что было когда-то ленинградским самиздатом. Жаль, что хорошая
идея реализована наспех. Работа несовершенна, но лучше все же такая, чем
совсем никакой. Они написали о том, что знали, и в этом их несомненная
заслуга. Хотелось бы надеяться вслед за составителями книги, «что настоящий
труд послужит фундаментом для будущих углубленных исследований в данной
области», ну, а если не фундаментом, то хотя бы вспомогательным справочником.
Андрей
КРУСАНОВ
|