О
Сад!
В. Хлебников
Ресницы
слились с лесом,
И когда тело вошло,
Слабо уколола ветка березы,
Указуя, что я дома.
Погрузился
на самое дно сосновых стволов,
Где не проникает луч света,
А пляшет на листьях березы,
Словно игрушечный зайчик.
В полумраке
кроссворда стволов
Прячутся Ах и Ау,
Дыра на одежде, ботинок — колесо автобуса.
Тело становится
женщиной,
Петляя туда-сюда,
Сшивая тропинки в узел перегноя.
Пар от
земли наливается в глазные яблоки,
Которые спеют прошлогодней осенью.
Линия
судьбы, отгибая ветвь, обнажает тело-тропинку,
И слух ест голубику.
Ступня чувствует перегной сквозь кожу ботинка.
Позвоночник качается в такт ветвям малины,
пока рука обрывает ягоды.
Коленная чашечка бурелома.
Память стелется
мхом под ногами.
Пальцы ноги как пятикопеечная монета на ладони.
Пир зрения прежде чем — рта, столько ягод!
Зренье
ладонью раздвигает ветви.
Тропинка дрожит упругим телом — змея, раздавленная самосвалом.
Земля раскрывает уста, и тянутся побеги малины
К шарам электрическим, укрытым пурпурной тканью.
Вечером
запечатывается ячейка дома
И зажигается лампа,
Чтоб в сумерках стала знакома
Постель.
В комнате
камыши
Из озера-содома рыбы,
И электрический свет — месяц апрель.
Никто
не постучится в дверь,
Не войдет, ступая босыми тапочками
По линолеуму опавших недель.
Не уловит ухо
Стука человеческих голосов на бильярде кухни.
Не шелохнется листва на деревьях,
Под которыми сидят филины-собаки,
Держа в когтях убитую мышь-хозяйку.
Как недели голубоваты:
Паровозный дым, письмо, выброшенное после прочтения,
перо вороны.
Деревня.
Полдень.
У всех жителей часы на руках.
Тени уходят на север.
Деревня пуста.
Огороды
вступают с улицей в спор за пространство.
Дети уйдут в город
Вечером,
Взявшись за руки,
Сплетаясь в ковер луговых полей.
И останутся
лепестки мальвы — балки крыши
На толстом стебле крыльца,
Старуха, у которой глаза
Следят всюду водою колодца.
Время
— ночь.
Деревня — осиное гнездо, из которого вылетают осы —
электрический свет,
Освещая лес и зачем-то звезды.
Деревня на дне чаши,
Из которой пьют страхи одинокие путники.
Из сердцевин
стволов в окнах рождаются силуэты,
Косы опускаются в колодцы платьев.
Ступни ног оставляют следы-воду и просо.
Руки, сломанные в локтевом суставе, взбивают прическу ресниц.
Глаза
касаются друг друга плавниками
И уходят в водоросли ног,
В чешую русалочьего хвоста.
В окне струится речка,
На дне которой вперемежку лежат камни и плечи.
Утром
тихо.
День бел словно сливки.
Белая стена за окном.
Губы просят от кори прививки.
Сколько
раз смотрел в окно
Дома напротив,
Гладил штору словно котенка,
Завивающуюся за зрачком.
Иногда
зрение идет на слом
И падает подстреленным голубем на тропинку.
Дом-невидимка
Белый как слон.
Нетвердой
поступью зрачка
Вхожу в раскрытые окна,
Где предметы мокнут
Под дождем полумрака.
Вечером
хозяйки на кухне
Готовят шоколад ладоней
И разговаривают тихо
Об агонии транспорта.
Из люстр
выползают змеи
И заползают под веки,
Ища голубиные яйца-зрачки,
Осыпаются лепестки голов,
Склоняющиеся над шахматами книг.