<




Архив

№ 15, 2006


Омск на карте генеральной. Проза.


Юлия СОКОЛЕНКО


ПЯТЬ КАПЕЛЬ ОТ НАИВНОСТИ



рассказ

Главное в жизни женщины — вовремя избавиться от наивности. Сауле так искренне в этом убеждена, что я не решаюсь с ней спорить. Я вообще не решаюсь заговаривать с ней первой. Мы лежим в нашей палате и молчим. Тишина хорошо гармонирует с белыми стенами. Мне хочется слушать тишину бесконечно. Но приходит Надя с копной химических кудряшек. У нее пестрый халат и такие же пестрые мысли. Из нас троих Надя выглядит самой счастливой. Может, потому, что у нее самый тяжелый случай. Врачи резали Надю уже трижды, а толку никакого. Она может скоро умереть, поэтому очень хочет жить. Ведь ей только 40. А мне уже 25. Сколько лет Сауле, я не знаю. Больше, чем мне, но меньше, чем Наде.
«Только сорок» — это особое состояние души. У Нади под глазами морщины, ее грудь начинает сохнуть, но я смотрю на нее и завидую. Надя красивая. У нее в глазах светится уверенность. Она безжалостно позволяет врачам копаться в своей плоти. Иногда мне кажется, что Надя не чувствует боли, и ей все равно. Свое предназначение ее тело уже выполнило. 16 лет назад из него выполз теплый склизкий комочек. Сейчас этот комочек уже красит глаза, имеет бойфренда и трижды в неделю приносит в больницу соки для мамы. Надя скучает. Если бы не запрет врачей, она давно бы рванула домой.
А я никуда не рвусь. Я тяну время. И это всех раздражает. Когда тебе «уже 25», пора устраивать свою жизнь, определяться с будущим, обзаводиться семьей… Так любит говорить моя мама. Больше она не любит ничего. И никого. И я теперь тоже. Странно, но получается, я стала похожей на свою маму. Так было не всегда. Сегодня вечером я снова буду перечитывать свой дневник и, может быть, заплачу. Кто-то плачет слезами, кто-то музыкой… Я плачу словами. А люди приходят посмотреть, много ли я наплакала. В юности я часто давала почитать дневник подружке. Сама уходила из комнаты. Когда один человек копается в другом, ему нельзя мешать.
Сауле мне не мешала. Она позволяла наблюдать за собой. От этого она еще больше чувствовала себя особенной. Сауле говорила, что происходит из древнего ханского рода. Ее предки жили в степях Казахстана. Сама Сауле жить в степях не смогла бы. Там не было душа. Каждое утро она совала «полтинник» санитарке, и та тайком открывала ей почему-то запретную для всех душевую. Потом Сауле долго красилась перед большим зеркалом. И шла по коридору обратно в палату. Мимо нее везли женщин из операционной. Кто-то из них спал, кто-то стонал или плакал. А Сауле просто шла. Мне ходить по коридору было стыдно. Я так неожиданно начала поправляться, что врачи отменили запланированную поначалу операцию. Теперь вместо того, чтобы страдать, я бездельничала. Так, наверное, казалось со стороны. Но на самом деле я была занята. Я варилась в собственном соку. Я снова и снова вспоминала время моей очередной несчастной любви. Вернее, то время, когда я еще не знала, что она очередная. И не знала, что мой первенец, так и не родившись, покинет меня вслед за своим отцом. Выходит, я тоже его чем-то не устраивала. Потом пустоту заполнила болезнь. Но сейчас и она меня покидает… А больше всего в жизни я боюсь одиночества. Сауле считает, что бояться можно только собственной наивности. Она преодолела ее сразу после школы. Села, подумала и поняла, что делать в родной деревне ей совершенно нечего. И уехала в большой город. Стала тщательно учиться в институте, потом не менее тщательно — в аспирантуре. Страшно подумать, с какой тщательностью она писала сейчас докторскую диссертацию. В ней она просчитывала поведение каких-то молекул. К 30 годам Сауле так поднаторела в расчетах, что поняла: лучшего мужа, чем ее коллега по работе, ей не найти. Экземпляр и впрямь был редкостный. Вы когда-нибудь видели ученых, умеющих зарабатывать деньги? Он умел. Потому ездил не на метро, а на джипе. И Сауле стала ездить вместе с ним. А потом они завели трех собак. Страшно дорогих и дико капризных. Как только хозяева осмелились оставить их под чужим присмотром на целую неделю? В наш городок Сауле с мужем приехали отдохнуть, пожить у знакомых на даче, покататься на лыжах. И тут такая незадача…
…Скучающая Сауле снова рассказывает мне, как все вышло. Она уже давно не предохранялась. Она знала: чудес не бывает. А вот сбои в организме бывают часто. Но если за столько лет ей ни разу не пришлось делать тест на беременность, то уже и не придется. У природы оказалось на сей счет иное мнение. И продемонстрировала она его так не вовремя... Вместо сверкающей белизны лыжни Сауле пришлось любоваться плохо побеленным потолком. Ждать, ждать, ждать… Врачи говорили, что ее небольшое кровотечение вполне можно остановить. Однако постельный режим обязателен. А неделя отдыха уже истекла. Муж и джип покорно ждали свою владелицу, но долго ждать они не могли. Три страшно дорогих и дико капризных собаки — тоже. А на апрель была назначена защита ее диссертации.
…Надя угощает нас соком. Мне наливает полстакана, Сауле — полный. Говорит, когда она была беременной, постоянно хотела абрикосового сока. Сауле не хочется ничего особенного. Она кладет руку на живот и чувствует только тяжесть. У нее какая-то нетипичная беременность, врачи не могут понять что не так. Но сегодня выходной, и врачей нет. Сауле походит к окошку. За ним такой прекрасный день для прогулок. А ей так редко удается вырваться в отпуск.
Она вытаскивает меня на улицу. Это нарушение режима. Мне не хочется ничего нарушать. Мне кажется, если научиться жить правильно, придет счастье. У Сауле другие взгляды. Она убеждена, что счастье — это когда ты сама устанавливаешь правила. Поэтому за углом больницы она достает мобильный и звонит мужу.
…Сауле вернулась в больницу только на следующий вечер. Ее лихорадило от поднявшейся температуры и упреков врачей. Я смотрела, как она дрожит под толстым одеялом. И хотела подойти, обнять ее, лечь рядом. Лечь на ее место. Если бы Сауле это знала, то, наверное, сказала бы, что очень наивно воображать, будто на чужом месте лучше.
Через пару дней Надю временно отпустили домой. Сауле смотрела ей вслед с тоской. Она плохо переносила тишину. Рядом со мной она чувствовала себя неуютно. Еще Сауле не переносила боль. Терпеть — было не в ее правилах.
…Я не знаю, что произошло потом. Вроде бы обычный осмотр. Сауле ушла на него сама. А обратно ее привезли на каталке. И положили на живот грелку с кусочками льда. Холодная грелка. Что может быть абсурднее… Отойдя от наркоза, Сауле сказала, что не могла больше просто ждать. Она приняла решение. Муж не будет возражать. Послезавтра они уедут. Но на следующий день ей стало совсем плохо. Я сидела рядом с градусником в руках. Мне было страшно. И казалось, в мире нет никого, кроме нас с ней. Когда ее снова увезли на каталке, врачи забегали и стали звонить кому-то важному и все знающему. Случай и впрямь оказался нетипичным. Сауле была беременна двойней. Врачи недоглядели. И теперь, как они говорили, ей требовалась повторная чистка. Слово «чистка» происходит от слова «чистота». Если бы мы всегда задумывались, что и от чего происходит в этом мире, то не смогли бы в нем жить.
…Сауле стремительно пошла на поправку. На третий день она уже снова совала «полтинник» санитарке. И сокрушалась, что совершенно негде погладить джинсы. Она собирала вещи. А я сидела и думала, что ее дети, наверное, были мальчиками. У таких, как она, рождаются мальчики. Или не рождается никто. Зачем я только сказала это вслух? Если бы Сауле умела воспламенять взглядом, от больницы осталась бы горстка пепла, и моих останков в ней никогда бы не нашли.
…Она уезжала не попрощавшись. Она не думала, что я пойду ее провожать. А мне не хотелось сидеть в пустой палате. Мне хотелось куда-нибудь идти и даже бежать. Еще мне хотелось плакать. Но уже не словами. Слова не освобождают боль. Наоборот, они ставят ей памятник. А мне надо было все разрушить и смыть обычными человеческими слезами. Я стояла у окошка и плакала. За себя, за Сауле и за ее детей, которым не суждено было продолжить древний ханский род. И не суждено приехать в наш город — покататься на лыжах… А за окном начинался день. Такой прекрасный день для прогулок. И я подумала, что мне давно уже необязательно соблюдать режим…



Юлия Соколенко — прозаик. Родилась в 1978 году в Новосибирской области. Живет в Омске. Окончила филологический факультет Омского государственного университета. Работает корреспондентом омской редакции газеты «Труд». Рассказы публиковались в омском журнале «Оксюморон» и московском «Магия-Космо».